«Надо же? Почему это вдруг?» И тревожное настроение плавно перешло в настроение ожидания чего-то интересного, если не опасного. «Может от опасения, что опять не сбудется? Наверно этим мечта очищается, превращается в надежду. Надежда воспитывается терпением. Так? Неужели сама мечта, это – препятствие к счастью?». Снег не светился, снег стал просто белым.
О каэнглумском снеге рассказывали сказки. Снег мог согреть, укрыв на ночь опоздавшего домой, но мог завернуть в саван….
Фрисландец спускался по улицам к Новым воротам. Дома становились темнее, прохожие не встречались. Он проходил Опустевшей частью города. Улица сузилась до тропинки, из-за сугробов. Шел медленно, вглядываясь в темень подворотен, проулков и тупиков.
«Неужели, чтобы не бояться, надо туда не смотреть?» Вспоминая детские вопросы, размышлял Любке. Мелькнуло в переулке и пропало. «Кто здесь катает снежные шары?»
Под сводом подворотни светился синеватый фонарь. «Медицинский вертеп?» Две высокие фигуры быстро прошли в арку, он увидел их только тогда, когда их головы вспыхнули финикийским древним пурпуром.
Окна закрыты, двери занесены метелью. Любке вспомнил сказку о говорящих дверях. Одна дверь под вывеской цветочного магазина приоткрыта и было видно, как намело внутрь.
Фонари светились, но слабо освещали.
Снег засеребрился, вскинулся прядью; светлое пятно перескочило с сугроба на сугроб и пропало. «Это отражение? Открыли окно?» Ни звука. «Луна проглянула? Нет, облака низко и сами неярко подсвечиваются городом.»
Любке переходил из одного конуса света в другой.
Один раз он услышал за спиной стук, четыре раза часто, словно деревянной ложкой по деревянной миске. Не обратил внимание поначалу. Потом все-таки обернулся и никого не увидел. Через некоторое время стук повторился; так же часто простучали четыре раза. «Какой сухой стук в снегу?» Любке ещё раз обернулся, даже прошелся немного назад. Кроме его следов на улице не было ничьих. Ни одна тень не пробежала по стенам и снежным сугробам.
Приоткрытая дверь цветочного магазина примерзла. Любке услышал тихий голос. Невнятный женский. Он осмотрелся и никого не увидел. Посмотрел в проем. Чуть различим прилавок. За ним стояли…
«Нет… это белый кувшин и забытый букет увядших цветов». Голос стал настойчивым. Любке медленно обернулся. Голос шел из под навеса уличного телефона. Трубка снятая с рычага висела и чуть покачивалась.
«Это голос телефонистки», – успокоился Любке. Не слушая, повесил трубку. Блеснуло по эбониту и исчезло. Фрисландец оглядел окна домов. «Как нарисованные». Спустился ниже. Жилые дома расступились, давая улице разойтись в площадь. Площадь с трех сторон огорожена домом с узкими, высокими подворотнями в углах; они были закрыты кованными решетками ворот. С четвертой стороны вдоль улицы стоял высокий дом «Без Названия» с многоколонным портиком поднятым на высокий, без окон цоколь. Все это было обычной площадью, не парадной, рабочей, для разъезда автомобилей,
