та ох и кислющая же оказалась, всей деревней три дня отплеваться не могли. Небось, недозрела ещё.
Приезжали к нам по первости всякие, всё смотрели, языками цокали. Да толку ли! Дерево сухое стоит, ни листочка. Все силы в зверя летучего ушли, не иначе. Потом, конечно, отстали. Какой интерес на него, неродящее-то, глазеть.
А было это… Как бы не соврать… Да, пятнадцать лет назад.
Что говоришь? Байка, мол? А под окном, глянь, чего с ветки свисает? То-то. Вторую зиму уже соком наливается. Жердями опять же подпираем, чтоб раньше времени не упала, да созрела, значит, как следует. А со стороны теперь звать никого не станем, нет. Ни к чему это. У нас загадка природа народилась, нам и собирать, выходит. Мы, сынок, нынче до загадок большие охотники!
Лесные встречи
Так уж получилось, что в тот лесок я забрёл перед грозой. Не стоило, конечно, этого делать. В заплечном мешке под одеялом, остатками провизии и прочими необходимыми вещами было спрятано целое богатство – десять корней мандрагоры, и те тяготы, с которыми мне удалось их добыть, могли бы и научить меня кое-чему.
Но хотелось передохнуть, забыть грозные крики сторожей, пение стрел над головой, перекусить. А гроза… Что гроза? Приходилось и в снегу спать, и бродить часами по пояс в осенней стылой воде и много чего еще. Лишь бы заказчик платил.
Вот только теперь, стоя в середине небольшого, собственно, леска, до этой минуты казавшегося редким и светлым и не понимая, с какой стороны только что пришёл, я ощутил вдруг укол страха. Я мог бы поклясться, что пересекал осинник с редкими берёзами на старых гарях, шел мимо группок дубов и ясеней. Теперь же кругом, куда ни глянь, топорщились неприветливо елки; увитые лимонником тисы бугрились наростами; воздух, и до того густой и тяжёлый, стал и вовсе – хоть ножом режь.
Пахнуло прелью и цветами. Как там, в том клятом лесу, из которого я так спешно бежал седмицу назад. Только в нём еще на каждом суку сидели круглоголовые и красноклювые совы, а в палой листве под ногами то и дело шныряли змеи с жёлтыми щеками.
Если увижу хоть одну такую тварь здесь – решу, что боги от меня совсем отвернулись. Но и без того превращение мирного редкого леска в зловещую тайгу заставило сердце сжаться, а рука сама потянулась к оберегам на груди.
От ощущения знакомых резных знаков в пальцах стало чуть спокойнее, но морок не спешил исчезать. В вершинах деревьев загудел ветер, небо уронило первые капли, каким-то чудом пробравшиеся сквозь переплетение ветвей, иголок и листьев для того, чтобы упасть на мою давно нечёсаную голову.
«Ничего, – сказал я сам себе, – это только мираж. Глупые чары тёмного и неведомого народа. Боги мне помогут.»
И я пошёл вперёд, палкой раздвигая кусты, и дорогой взывал шёпотом к богам. Чтобы в такой яркий августовский день творилось подобное беззаконие… Неужели позволят?
Не знаю,
