делла Порта ведутся опасные речи, что там высказываются мнения, несогласные с учением святой церкви, что там слишком много говорится о свободе Италии.
Член знатного рода, молодой Джамбатиста не подвергся аресту и пыткам. Но собрания в его дворце были запрещены, а за пылкими ораторами академии установили слежку.
Фелипе Бруно, еще слишком юный и пользовавшийся хорошей репутацией в пансионе, избежал внесения в списки подозрительных лиц, которые велись церковниками.
В первый день нового, 1564 учебного года ученики после мессы разместились за столами, синьора Васта раздала учебники. Вошел дон Эрминио Гуальди, которого время почти не состарило, и положил около себя ферулу. По подсчетам Фелипе, суровый латинист за шесть лет поломал о ладони учеников уже восемь прочных линеек.
Раскрыв страницу, отмеченную закладкой, дон Эрминио устремил взгляд на трепещущих учеников.
– Барни, ответь, какая часть речи слово «arma».
Манетто Барни, круглолицый мальчуган, встал и, установив на лиценциата выпуклые черные глаза, начал:
– Слово «arma» есть имя существительное, собирательное…
Фелипе, сидевший в дальнем углу класса, вспомнил свой первый день в пансионе.
«Святая церковь утверждает незыблемость вещей, – думал он. – Вот и на уроках дона Эрминио все повторяется с такой же регулярностью, с какой Солнце и Луна обращаются вокруг Земли по учению Птолемея. А ведь в классе уже нет Маринетти, ушел из пансиона мой друг Луиджи Веньеро. Новые времена, новые лица… А дон Эрминио…»
А дон Эрминио, выслушав ответ Барни, сказал:
– Правильно, садись! Фацио, почему слово «arma» среднего рода?
Фелипе улыбнулся.
Глава вторая
Ревекка
Из всех мрачных домов неаполитанского гетто самым мрачным был дом богатого менялы Елеазара бен-Давида.[67] Стены необычайной толщины, массивная дверь с многочисленными запорами, зарешеченные окна делали жилище Елеазара похожим на тюрьму.
В узких коридорах, в комнатах дома было темно, и посторонний человек заблудился бы среди старинной мебели, шкафов с золотой и серебряной посудой, рыцарских доспехов… Елеазар бен-Давид считался в купеческой гильдии[68] менялой, но не брезговал ростовщичеством. Немало ценной утвари из герцогских и графских замков перекочевало в угрюмый дом Елеазара, как залог за данные взаймы деньги. Многие невыкупленные вещи стали собственностью бен-Давида.
Душой старого дома была дочь Елеазара Ревекка. В свои пятнадцать лет она достигла расцвета красоты. Среднего роста, с гибкой, стройной талией, с пламенными черными очами на смуглом, слегка удлиненном лице, девушка была очаровательна.
Глядя на прекрасное лицо дочери, смягчался даже старый Елеазар. На его иссохшем желтом лице с суровыми глазами проглядывало подобие улыбки.
Мариам, маленькая старушка с морщинистыми щеками, души
Елезар, сын Давида (евр.).
Гильдия – объединение купцов.
