правда, сэр. – Вилликинс закрепил ремешок шлема под подбородком Ваймса.
– А еще там каменисто. Очень каменисто. Кругом одни камни. Да и песок тоже.
– Думаю, вы правы, сэр, местность там суровая.
– И ты, Вилликинс, наденешь красно-белый мундир, возьмешь свою пилку для резьбы по дереву и с радостью пошагаешь в эту страну пыли цвета песка, камней цвета песка и песка цвета песка?
– Осмелюсь добавить, сэр, мундир с золотыми пуговицами, сэр, – горделиво выпятил челюсть Вилликинс. – Да, сэр. Если потребуется.
– Слушай, я вот нарисовал тебе картину… Тебе не кажется она странной? Как будто в ней что-то не то?
– Простите?
– Не обращай внимания. – Ваймс зевнул. – Нам будет тебя недоставать, Вилликинс.
«А вот некоторые другие его достанут. Причем легко, – мысленно добавил он. – Со второго выстрела точно».
– О, лорд Вентурия говорит, максимум к страшдеству все закончится.
– В самом деле? Кто бы мог подумать. А я и не знал, что все уже началось.
Ваймс сбежал по лестнице – и влетел прямо в густое облако карри.
– Мы вам немного оставили, сэр, – сообщил сержант Колон. – Когда парнишка принес еду, вы спали.
– Сынок Гориффа, – уточнил Шнобби, гоняя по жирной тарелке упорно ускользающее зернышко риса. – Хватило на полкараула.
– Вот они, преимущества государственной службы, – кивнул Ваймс и заторопился к двери.
– Хлеб, маринованные манго и прочее, все как положено, – довольно сообщил Колон. – Я всегда говорил: для вонючего заграничника Горифф не так уж плох.
Лужа горящего масла… Ваймс застыл у двери. Взрослые и дети, жмущиеся друг к другу… Он вытащил часы. Двадцать минут одиннадцатого. Если бегом, то…
– Фред, ты не мог бы подняться ко мне в кабинет? – спросил он. – Дело на две секунды.
– Само собой, сэр.
Ваймс провел сержанта в кабинет и закрыл дверь.
Шнобби и остальные стражники напряженно прислушивались, но не услышали ничего, кроме тихого бормотания.
Дверь отворилась снова. Ваймс спустился по лестнице.
– Шнобби, через пять минут, как я уйду, отправляйся к Университету. Я хочу оставаться на связи, но будь я проклят, если возьму в руки голубя, пока я в этом мундире.
– Есть, сэр!
Ваймс вышел.
Несколькими мгновениями спустя сержант Колон, ступая медленно и осторожно, спустился вниз. Глаза у него были странно стеклянистые. Он вернулся к своему столу с тем характерным выражением абсолютного безразличия, каковое можно увидеть только на лицах у очень встревоженных людей. Некоторое время он помахивал бумажкой, после чего сказал:
– Тебе ведь все равно, как люди тебя называют, а, Шнобби?
– Если бы я возражал против этого, мне пришлось бы все время только и делать, что возражать, – жизнерадостно откликнулся Шнобби.
– Вот
