главной его отличительной чертой был нос – вдвое шире и вполовину короче среднестатистического носа. Бросив взгляд на Ваймса, стражник проследовал к камере Карцера и отпер дверь.
– Ты, – сказал он. – Проваливай!
– Да, сэр. Благодарствуйте, сэр, – пробубнил Карцер, поспешив на выход. Он показал пальцем на Ваймса. – На вашем месте, сэр, я не спускал бы с него глаз. Просто животное. Таких нельзя сажать в камеры с приличными людьми.
– Я сказал, вали отсюда!
– Уже валю, сэр. Спасибочки, сэр. – И Карцер, издевательски подмигнув Ваймсу, свалил.
Тюремщик повернулся к Ваймсу.
– И как тебя, х-на, зовут, а, господин?
– Джон Киль, – ответил Ваймс.
– Ну да?
– Ну да. И у меня есть деньги. Все по-честному. Я тоже хотел бы свалить.
– Правда, что ль? Х-на! То есть отдать тебе, х-на, ключи да еще и пять центов на дорожку за доставленное, х-на, беспокойство?
Тюремщик стоял слишком рядом с решеткой и, судя по ухмылке на лице, считал себя умнее всех. На самом же деле он был безумнее некуда, ведь даже при нынешних рефлексах Ваймсу хватило бы секунды, чтобы допрыгнуть с койки до решетки и так впечатать старого придурка в прутья, что его нос размажется по лицу еще больше. Да, в местной темнице настоящему психу есть где разгуляться.
– Достаточно просто помахать ручкой вслед, – произнес Ваймс, с трудом поборов искушение.
– Ничо, скоро тебе наш капитан, х-на, ручкой, х-на, помашет, – пообещал тюремщик.
– Это капитан Мякиш, правильно? – уточнил Ваймс. – Тот, что дымит, как печная труба? С бронзовым ухом и деревянной ногой?
– Ага, он самый, х-на. Ты с ним позвени, он твои, х-на, бубенцы на фиг открутит.
Память Ваймса, представляющая собой заваленный всякой дребеденью стол, откинула в сторону салфетку забывчивости, и под нею вдруг обнаружилось блюдце, полное воспоминаний.
– Ты ведь Пятак! – воскликнул он. – Тебе нос сломали, и он потом сросся неправильно! А еще у тебя постоянно слезятся глаза, поэтому тебя и перевели охранять задержанных…
– Господин, мы чо, знакомы? – спросил Пятак, подозрительно вглядываясь в лицо Ваймса слезящимися глазами.
– Мы? Нет, конечно. Нет! – торопливо произнес Ваймс. – Но я слышал, как о тебе рассказывали. Говорят, на самом деле ты в Страже практически главный. И типа очень справедливый. Жестокий, но справедливый. Никогда не плюнешь в овсянку, не отольешь в чай. И всегда знаешь, чья сосиска длиннее.
Видимые части лица стражника сложились в угрюмую гримасу, которая свидетельствовала, что ее обладатель не совсем поспевает за нитью беседы.
– Чо, правда? – наконец выдавил Пятак. – Ну, х-на, я всегда содержал камеры в чистоте, это точняк. – Невзирая на некоторую растерянность, вызванную неожиданным поворотом событий, он снова мрачно свел брови. – Оставайся здесь, господин, а я доложу капитану, что ты очухался.
Ваймс лег на койку и принялся разглядывать
