и то терпеть не было никаких сил…
Они подошли к Волжскому косогору и возле чугунной ограды остановились. Кошкин большей частью молчал, с трудом переваривая информацию. Кассир в банке, женщина в кровати… Существо, от которого могут быть дети.
– Так и ушли мы в лес с женой. А потом Аннушка у нас умерла, – рассказывал Фёдор Ильич, – мы остались с дочкой одни. А вскоре мне зарубили военную пенсию. Они сказали, что такого человека не существует. Меня нет. И дочки моей тоже нет, хотя она – вот она, со мной рядом…
– Такого не может быть, – не верил Кошкин.
– Ещё как может! Это лишь видимость, что я есть! – утверждал мужик. – Вначале я тоже удивлялся, правду ходил искать…
– Но есть же федеральный центр, – напомнил Кошкин.
– У Центра свои проблемы.
Мужик пристально посмотрел Кошкину в глаза, потом отвел взгляд и продолжил, глядя в заречную даль:
– Дело даже не во мне. И не в центре. Дело в этой вот городской агломерации… – Он ткнул пальцем в заросли крапивы под косогором. – В этой вот компактности… Ей отведено не так много времени. Будь я хакер, можно было хоть на что-то надеяться. Катенька не даст мне соврать. Скажи, Катя…
Дочь вскинула к небу глаза, тяжко выдохнула и промолчала.
– Что ты думаешь об этом? – настаивал отец.
– Мы помрём с голоду, – ответила она. – Это я точно знаю.
Она вдруг стала часто моргать, достала из кармана платок, приложила к лицу и затем отвернулась. Отец тронул её за плечи. Дочь обернулась к нему и продолжила:
– Агломерация, говоришь?
– Ну да, – подтвердил тот.
– Я сыта ей по горло за эти три дня. Мы уйдём в лес и не вернёмся сюда никогда.
– Я понимаю тебя, Катенька … Но мы обязаны…
– Уходим…
– Уже вечер. Нам не добраться назад…
Кошкин стоял в растерянности. Не добраться – значит, возможно, погибнуть. Может быть, этой же ночью, нарвавшись на волчью стаю, о которой недавно писали в сети.
Тем временем солнце садилось всё ниже, от городских строений тянулись под гору громадные длинные тени.
– Я бы не советовал ехать в ночь, – сказал Кошкин.
Взгляд у него скользнул по груди девушки. Потом застрял у неё на шее – там, где билась едва заметная усталая жилка. Кошкин давно мог быть дома, потому что ничто его не связывало с этими людьми, но жилка под тонкой кожей теперь не отпускала его. Она просила решения быстрого и точного. Как тот пароль, который не давался ему в последнее время.
– Обещали похолодание, – продолжил он. И тут же добавил: – Вы можете заночевать у меня.
– Мы и так вам обязаны, – оживился Фёдор Ильич.
От напряжённого разговора Кошкина слегка лихорадило.
– У нас есть, где жить, – говорила девушка. – У нас дом в лесу. Пусть живут себе. Видит бог, мы пытались, но нам не дали вразумить
