Я заканчиваюсь, иссякаю.
– На время.
– Тебе трудно в это поверить? Мне нет. Я изучила вопрос.
– Само собой.
– Ты настроен скептически, конечно. Скептицизм необходим. Но однажды начинаешь понимать: есть то, что больше и долговечнее.
– Простой вопрос. Практический, не скептический. Почему ты не в хосписе?
– Росс хочет, чтобы я была рядом. Доктора навещают меня регулярно.
Через толпу слогов в последнем слове Артис пробилась с трудом и стала говорить медленнее.
– Или катят по коридорам в темную кабину, и мы ездим по шахте вверх-вниз, а может, вправо-влево. В конце концов отвозят в кабинет – смотрят, слушают, ни слова не говорят. Здесь где-то сиделка есть. Может, и не одна. Мы с ней на китайском разговариваем. Или с ним.
– Ты думаешь о том, в какой мир тебе предстоит вернуться?
– Я думаю о каплях воды.
Я ждал.
– Думаю о каплях воды, – повторила она. – Стою, бывало, в душе и наблюдаю, как капля медленно ползет по прозрачной душевой занавеске. Все мое внимание сосредоточено на капле, капельке, маленькой сфере, я жду: вот сейчас она докатится до рубчика или складки и начнет менять форму, – а струя воды лупит меня по голове. Сколько лет этому воспоминанию? Двадцать, тридцать? Не знаю. О чем я в тот момент думала? Не знаю. Может быть, в каком-то смысле я наделяла эту каплю жизнью. Одушевляла, анимировала. Не знаю. А пожалуй что я вообще ни о чем особенно не думала. По голове хлещет струя воды, холоднющая, а я даже руки не протяну, чтоб ее отрегулировать. Мне нужно только одно: смотреть на каплю, как она вытягивается, мутнеет. Нет, она не может мутнеть, она слишком чиста и прозрачна. И я стою, по голове хлещет вода, и думаю: нет, не мутнеет. Мутнеет от грязи или слизи, это простейшая жизнь на дне океана – жизнь микроскопических морских существ.
Она говорила, как привидение, замолкала, размышляла, припоминала, а когда возвратилась в это мгновение, в эту комнату, ей пришлось взять меня, Джеффри, сына такого-то, и снова поместить, усадить напротив. Меня называли Джеффом – все, кроме Артис. Она произносила этот лишний слог своим мягким голосом, и я чувствовал: я есть или у меня есть второе я, некто более достойный и надежный, человек, который ходит, расправив плечи, – начисто выдуманный.
– Иногда в темной комнате, – сказал я, – мне хочется закрыть глаза. Я выхожу в комнату и закрываю глаза. В спальне подхожу к комоду рядом с кроватью, на котором лампа стоит. И закрываю глаза. Может, я подчиняюсь темноте? Не знаю даже. Может, я приспосабливаюсь? Позволяю темноте мной командовать? Что это? Так ведет себя ребенок со странностями. Каким я и был. Но я до сих пор так делаю. Вхожу в темную комнату, бывает, подожду немного, постою в дверях, а потом закрываю глаза. Может, я испытываю себя, делая темноту еще темнее?
Помолчали.
– Делаем что-то, потом забываем, – сказала Артис.
– Только вот мы не забываем. Такие, как мы.
