уборщице, как через полчаса в его квартиру раздался звонок. И дворник с большим удовольствием забрал ещё частично работающую плиту, и всё её оснащение.
Так что дни, потраченные на медицинские дела, не пропали, а были одновременно использованы и на срочные домашние ремонты.
На даче, в ночь с 28 на 29 июня, Платон спал крепко. Лишь к утру его сон несколько нарушил громкий говор пьяных мужиков, расходившихся от застолья. Не успели, после мелькнувшего в окне наступающего рассвета, веки Платона вновь сомкнуться, как ударившая по ушам сверх громкая музыка чуть ли не сбросила его с постели.
Даже через закрытое наглухо, из-за излишне прохладных ночей последнего времени, окно Платон чётко услышал, словно издевательство над спящими, громкое объявление по автомобильному радио:
– «Московское время 4 часа! Москва спит, а мы продолжаем…».
Во! Гады! Они, ети их мать, продолжают… – ошпарило его сознание истовое возмущение.
Он вскочил с кровати, открыл окно и прокричал из него во весь голос, влево, наискось:
– «Эй! Аллё! Глуши шарманку!».
А через несколько мгновений он докричал уточняющее, решив тоже похулиганить:
– «Пиздилевичи! Глушите музыку!».
Однако реакции не последовало. Может не слышат?
Платон встал и в своём спортивно-нижнем белье выскочил на улицу.
Удивительно! В этот момент у него совершенно ничего не болело.
Видимо на 4 часа ночи приходился пик действия его НПВС «Мелоксикам». Или же, испытанный им шок, тут же мобилизовал весь организм. Пока было неясно.
Платон подошёл к почти сплошному забору дачи Дибилевичей, за которым просматривались два автомобиля. С ближнего из них, со всеми открытыми дверями, и доносилась, разбудившая его громкая музыка.
Платон поначалу решил, что в этом виноваты великовозрастные сыны хозяина, и вновь прокричал, на этот раз в щель в заборе:
– «Аллё! Позови отца!».
И через секундную паузу вновь:
– «Аллё! Валер!?».
Но никаких изменений.
Платон попытался открыть калитку.
Но та оказалась запертой изнутри, из-за чего разгневанный гость чуть было не сломал её.
Платон уже было начал подумывать о «камне в окошко» дома глухих, но тут через щель в заборе увидел, наконец, какое-то движение.
Хозяин дома – более чем сорокалетний предприниматель Валерий Дибилевич не без труда отпер калитку и уставил свои невинные, светло-серые, стеклянные глаза на слишком смелого соседа.
– «Валер! Я думал, это твои дети шалят, а оказывается ты сам!?» – начал Платон диалог, с трудом сдерживая свой гнев, чтобы не обрушить на хама потоки матерной брани.
– «А что? Нельзя, что ли, музыку слушать?!» – впился тот холодными глазами в пустоту позади Платона.
– «Можно, но тихо, не мешая соседям!»
