медленно, но верно опустилась ясная весенняя ночь. Из вечерних сумерек уже угрожающе показывались грозовые тучи – верные спутники приближающегося дождя. Идеально ровное шоссе Кремлёвской набережной так и взывало водителя разогнаться ещё сильнее, но Савелий Валерьевич строго держался скоростного режима. Справа, насколько хватало взгляда, тянулись краснокирпичные стены Московского Кремля. Свежий вечерний воздух из открытого окна приятно обдувал лицо Ани через настежь открытое окно. В порыве нахлынувших на неё чувств девушка распустила свой взъерошившийся за день хвостик. Шум проезжавших мимо машин заглушал старенький карбюраторный двигатель их «Москвича». Подумать только: Анна раньше не любила его тарахтение и сравнивала машину с древним драндулетом. Но сейчас, когда правда открыла ей глаза, она ехала в нём с эмоциями, которые трудно было передать словами даже ей самой. Машина отца – подумать только…
Одновременно её золотоволосую голову мучили вопросы – куда они едут? Зачем? Что это может изменить? И всё же она не решалась задать их дяде: что, если он развернётся, и она так никогда и не узнает, что он задумал?
Вскоре «Москвич» свернул на Большую Пироговскую улицу и остановился у длинного двухэтажного здания с металлическими решётками на окнах и тяжёлой старинной дверью, вывеска на одной створок которой гласила: «Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)». Савелий Валерьевич заглушил двигатель, его племянница вылезла из машины и огляделась: вокруг не было ни души. На противоположной стороне улицы, у самого края сквера Девичьего поля, зелёные насаждения которого начинались рядом и тянулись аж на всю видимую часть улицы, стоял бронзовый памятник: кому именно, Анна в темноте не разобрала – обзор ей загородил прошуршавший мимо троллейбус. В воздухе заметно посвежело, фонари окрасили улицу в романтический оранжево-жёлтый тон.
Внезапно позади что-то щёлкнуло. Анна обернулась и обомлела: пока она осматривала окрестности, дядя уже успел открыть тяжеленную дубовую дверь архива. «Откуда он ключи взял?» – поспешила было спросить Анна, но отчего-то промолчала. Её всё сильнее тревожило предчувствие, что здесь кроется что-то нехорошее. Тем не менее, она продолжала верить своему дяде, и когда Савелий Валерьевич снова поманил её за собой, девушка последовала за ним внутрь.
Внутри не было видно ничего, только точки датчиков пожаротушения где-то в глубине залов на долю секунды вспыхивали кроваво-красным – этот архив был закрыт на выходные. Закрыв за Анной дверь, дядя достал из одного из карманов жилетки маленький карманный фонарик и смело полез в стоявший на входе щиток. Анна не увидела, что он там сделал, но через несколько секунд лампы дневного света разрезали непроглядный мрак. В отличие от предыдущего архива, главный зал этого пребывал не в лучшем состоянии: пара ламп была неисправна и они постоянно мигали. От входа по светлому линолеуму веером тянулись характерные затёртости от ног людей, когда-то побывавших здесь. Штукатурка
