сомневался в том, что он сказал мне правду, потому что к тому времени научился различать, когда отец уверен в своих словах, а когда нет. На этот раз он просто выдал мне первое, что пришло в голову – гипотезу оккупации яблока червями-младенцами – и на этом поставил точку.
– Выброси! – потребовала мама. Она смотрела на половинку яблока с червяком как на источник бубонной чумы. – Яблоко испорчено!
«Испорченные» половинки плода выскользнули из моих ладоней и упали в корзину для мусора. Я смотрел на них и думал о том, что должен понять, как и почему в таком чистом, сочном и аппетитном яблоке появляются черви. Разрозненные нити жизни – обрывки какой-то информации, размышлений и событий, маминых «О господи!» и спокойной рассудительности отца, длинный список пометок «с этим надо разобраться» и «папа не знает, что это такое» и многое-многое другое, чего даже словами невозможно было описать, – вдруг сплелись воедино, и я почувствовал, что если когда-нибудь смогу ответить на этот вопрос: почему в идеальном, практически первозданном плоде появляются черви, которые одним своим присутствием портят саму суть яблока, – то смогу ответить и на все остальные вопросы. Словно Его Величество Знание дыхнуло на меня освежающей прохладой просвещения, словно хотело мне подсказать направление, в котором я должен двигаться. И я понял его. Понял и внял его совету – начал искать червей. И пару месяцев спустя я нашел первого.
Мы сидели за партами и прилежно внимали рассказу высокой и грустной женщины (нашей учительницы) о девочке, которая подходила ко всем подряд и радостно объявляла, что ее папа поправился. До этого папа очень долго лежал в больнице и перенес операцию, а может, и две. Дети, которым девочка упорно навязывала свое общение, в основном реагировали одинаково, они вопрошали: «Ну и что?» Но вот нашелся один славный мальчик, который порадовался вместе с героиней рассказа, весь разулыбался и ответил: «Как здорово! Давай нарвем цветов и пойдем его поздравим!» На этом история закончилась. Такой себе пресный рассказик, который я внимательно слушал, ожидая чего-то интересного в конце. Но развязка оказалась банальной и совершенно скучной, и я подумал, что лучше бы нам прочитали отрывок из Незнайки. Но тут учительница задала вопрос, который меня насторожил:
– Дети, кто, по-вашему, в этой истории поступил правильно?
В свои семь лет я ясно почувствовал, что меня держат за дурака. Потому что было очевидно, какой ответ желает получить учительница. Отец никогда не задавал мне вопросов, от которых я чувствовал бы себя глупым. Я уже хотел было засмеяться, но, глядя на десяток рук, поднятых в желании поскорее обрадовать учительницу «правильным» ответом, прикусил язык.
– Последний мальчик поступил правильно!..
Я не знал еще, что такое лицемерие, но за два месяца успел более-менее познакомиться с товарищами по классу и понять, кто что из себя представляет. Большая часть одноклассников, не задумываясь, послали бы девочку куда подальше. Но после того как учительница задала свой идиотский вопрос, это становилось не важно, теперь главное
