словами она взяла мою руку и приложила к своей груди.
– Вот слышишь, как бьется мое сердце? Оно трепещет, как раненая птица от взаимной любви к тебе. Я так долго ждала тебя.
Она легла на диван и повлекла меня за собой. Я окунулся в аромат ее волос и горячее дыхание…
Настя ушла на рассвете.
– До встречи, падший ангел, – сказал я ей на прощание, целуя в пухлые губы.
– До свидания, прекрасный принц! – она хихикнула и скрылась.
А меня тут вдруг осенило. Ангел? Я назвал ее ангелом не в первый ведь раз!
В голове пронеслась картина моего похода в гости: напился, выбросил бутылку в окно, и сказал ей…
Я рухнул в прихожей от внезапно сдавившей мне горло обиды. Это я ей сказал любить и она полюбила. Пришла и полюбила. Я все-таки сделал это, я украл свободу человека!
3. Утоли мои печали
Это мое любимое место. Широкое устье реки с живописными берегами. Здесь мне всегда спокойно. Я построил бы тут дом, но не хочется нарушать дикую прелесть этих мест. Если только построить его полностью из стекла, чтобы, находясь внутри, я по-прежнему видел небо и окружающую природу. Но это привлечет внимание людей к этому месту, а я не люблю внимание. Поэтому я приезжал сюда и наслаждался просто так, оберегая этот уголок рая.
Здесь мне кажется, я мог бы решить любую проблему. Но меня волновал один единственный вопрос – Анастасия.
Я все-таки сделал это. Нарушил собственное табу и покусился на свободу человека. Да еще, какого человека! Невинную деву одурманил своими чарами, неправильно это. Я ощущал, как те самые небесные весы круто накренились в сторону зла и меня окутывает тьма.
Что же теперь делать? Этот вопрос не давал мне покоя. Загипнотизировать ее на ненависть ко мне или на то, чтобы вернулась прежняя Настя? Поможет ли? Ведь это снова вмешательство в ее свободу.
Все, что я обдумывал в тот миг, склонялось к одному – Настю нужно вывести из этого состояния гипноза, а сделать это можно опять же гипнозом. Наделал же я проблем. Считай, удалил личность человека. Был один человек, а стал другой. Хотелось бы мне в тот миг, чтоб эта история была сказочной. Чтобы злодея лишили его сил, и все вернулось на круги своя. А злодей в этом случае я.
Даже ночь мне не давала мне покоя, не принимала в свои сонные чертоги. И сидя у костра, я, чтоб хоть как-то заглушить поток навязчивых мыслей, напевал:
– Ля-ля-фа – эти ночи,
У костра я одинокий,
Лишь в моем сердце ты со мной.
Ля-ля-фа, как печально,
Ля-ля-фа мое желанье,
Чтобы стала ты опять собой…
Все живое вокруг замерло, будто слушало мое пение. Мой язык уставал бормотать, и я все же засыпал под утро, кутаясь в шерстяной плед. Словно индеец, красный, освещенный догорающим костром, падал на бок.
Во сне я стоял в лесу. Почва покрыта мхом, так что кругом одни лишь деревья, какие-то белые, словно без коры. Смотрю вокруг не видно ничего кроме бесконечных стволов, сливающихся
