в сезон дождей младший сын Раму и Гиты, четырехлетний Ромеш, тяжело заболел. Он кашлял и прерывисто, судорожно дышал. Женщина поила его настоем целебных трав, выпросила у соседки немного жира и растерла им ребенку грудь, но малышу становилось все хуже.
Гита долго сидела возле постели сына, ломая руки и вполголоса повторяя молитвы, потом встала и решительно произнесла:
– Я пойду к Вишалу. Я знаю, у него есть лекарства, которые могут помочь.
Вишал, деревенский брахман[3], был одним из самых богатых людей в округе.
– К Вишалу?! – воскликнул муж. – У тебя нет денег!
– То, что у меня нет денег, еще не означает, что у него нет сердца, – отрезала Гита и вышла за дверь.
– Я пойду с тобой, – заявил Раму и отправился следом.
Над горизонтом громоздились иссиня-черные, полные влаги тучи, по улицам кружили вихри белой пыли. Порой в вышине вспыхивала ярко-красная ветвистая молния.
Раму то и дело боязливо поглядывал на небо, но Гита, крепко прижав к себе ребенка, упорно шагала вперед и не обращала внимания на готовую взбунтоваться стихию. Амрита давно догадывалась, что в тайных глубинах материнского сердца куда больше смелости и силы, чем в душе отца.
Девочка сама не заметила, как выскользнула из дома и побежала за родителями. Те шли, не оглядываясь, потому и не заметили Амриту: в противном случае мать немедля прогнала бы ее, заставив вернуться обратно.
Едва родители вошли во двор дома жреца, как хлынул дождь. Амрита кинулась к боковому навесу и притаилась там.
Дождь невольно помог Раму и Гите: слуги Вишала бросились врассыпную – кто-то начал загонять скот, кто-то укрылся от ливня, и шудры беспрепятственно проникли в дом жреца.
Вскоре девочке стало скучно сидеть на месте и наблюдать за тяжелой стальной завесой ливня; ей захотелось узнать, что происходит внутри дома.
Осторожно, дабы не быть замеченной слугами, Амрита пробралась в комнаты. Ей никогда не доводилось бывать в жилище деревенского жреца, и теперь она поразилась тому, насколько сильно его обстановка отличалась от той, какую она привыкла видеть в своей хижине.
Пол был застлан ковром, возле стены стоял покрытый подушками диван, и над ним висел кисейный полог от москитов. От серебряной курильницы, стоявшей на подставке из сандалового дерева, распространялся аромат благовоний.
Вишал и еще какой-то незнакомый, хорошо одетый человек сидели на диване, а Гита и Раму стояли перед ними. Раму – угодливо и боязливо склонившись, Гита – не сгибая спины. Амрита услышала, как Вишал гневно воскликнул:
– Что ты себе позволяешь! Убирайтесь, не то я велю вышвырнуть вас вон!
– Нет-нет, – довольно мягко произнес его гость. – Она права. Я тоже считаю налоги непомерно высокими и рад был бы их снизить, но таков приказ заминдара[4]. Тот, в свою очередь, зависит от английских
Брахманы – представители высшей, жреческой касты, по преданию созданной из головы великого бога Брахмы.
Во времена английского завоевания Индии заминдарами называли феодалов, утвержденных в правах собственника земли, на которой трудились крестьяне, и плативших налог колониальным властям.
