десять лет ее жизни? Чем она провинилась, что заслужила такую кару? Это нечестно! Конечно, она не модница, но в другие рабочие дни она хотя бы прикладывала какие-то усилия, чтобы выглядеть пристойно. Только не сегодня.
Сегодня она не вымыла голову и не намазалась тональным увлажняющим кремом. Ее губы оставались синими. На ней были сандалии «Биркеншток» и довольно бесформенное льняное платье дымчато-розового цвета, который подчеркивал красноту глаз в обрамлении очков с изолентой. Под стать растрепанной внешности мысли Пайпер тоже находились в полном беспорядке. Их нормальное течение то и дело нарушали вспыхивающие образы обнаженной плоти, скользящей по атласным простыням, шелковых шнурков, привязанных к столбикам кровати, ароматной ванны для двоих у камина и досадных рядов пуговиц на ширинках брюк английских джентльменов…
Я хотела этого. Хотела все испытать, все прочувствовать, жить полной жизнью без сожалений, пить до дна каждый миг свободы. Я хотела касаться и чувствовать прикосновения, любить и быть любимой, трахать и отдаваться.
По другую сторону столика Мик повел бровью.
– Ау-у?
Пайпер заставила себя дышать. Черт побери, она перестает контролировать свои воспоминания!
– Да. Точно. Прошло так много времени, – добавила она и встала, не переставая прижимать к груди портфель. – Прости, но мне пора. Планерка вот-вот начнется.
– Я в курсе, – сказал Мик, поднимаясь вместе с ней и расплываясь в улыбке, которая на сей раз была определенно дьявольской. – Знаешь, ты даже не спросила меня, что я делаю в БМКО.
Мик прав. Она не спросила. Последние пятнадцать минут она вполуха слушала, как он описывает свою полную приключений жизнь, будучи занятой борьбой со стыдом и постыдными эротическими мыслями, и без конца поглядывала на часы, понимая, что не успеет спрятать дневники. Что, если из-за стресса у нее начнется тик? Это будет шикарно: синие губы, заклеенные изолентой очки, дергающийся глаз… От мужчин придется отбиваться дубинкой.
Они зашагали к выходу из кафе.
– Тебе ни капельки не интересно? – спросил Мик, повернувшись к ней.
Пайпер закатила глаза.
– Хорошо. Мне интересно. Что ты здесь делаешь?
– Меня сдали в аренду вашему музею, – ответил он тем мелодичным баритоном, который десять лет не давал девушке покоя. – Ближайшие шесть месяцев я буду работать консультантом совета попечителей.
Пайпер остановилась как вкопанная.
– Что ты сказал?
– Наш университет подписал договор по обмену персоналом.
Пайпер почувствовала, что ее синие губы обмякли.
– Я смотрю, ты не в восторге, – проговорил Мик.
Она замотала головой, силясь переварить новость.
– Ух ты! Здорово. Правда. – Еще пару секунд, и у нее по щекам потекут слезы. – Мне надо идти.
За
