осеняли себя крестным знамением, но в воду для крещения входить отказывались. Они говорили, что верят в Иисуса Христа, но продолжали поклоняться древним богам, как и все норманны, когда-то переселившиеся в эти земли. Те, кто завоевал Нормандию, приняли христианство – так, первый герцог Нормандии, Роллон, крестился уже взрослым, а его сын Вильгельм и внук Ричард приняли крещение еще в младенчестве. Но Вальрам говорил, что это не значит, будто вожди народа северян забыли о своих корнях.
Как бы то ни было, отцу не удалось переубедить мать: Гунгильда отказывалась даже близко подпускать священника к своим дочерям. В конце концов, она была мастерицей рун. Теперь же Гунгильда, залитая кровью, лежала на песке. Сила рун не спасла ее от жестокой смерти. Гуннора прикрыла Дювелине глаза ладонями, чтобы защитить малышку от этого зрелища, но сама не могла притвориться слепой. Жуткая картина запечатлелась в ее сознании.
Лошадей ее отца видно не было – то ли животные сбежали, то ли их похитили нападавшие, но они хотя бы выжили.
– Куда пойдем? – спросила Сейнфреда.
Гуннора не могла ответить на этот вопрос. Им нужны были сухая одежда, еда, костер, крыша над головой. Им нужны были помощь, утешение, ласка. Однако девочки не знали ни имен своих родственников в Нормандии, ни названия селения, в котором те жили.
– Но что, если они вернутся?
Гуннора встряхнулась. Важнее всего, важнее еды, одежды и крова было само выживание.
– Нам нужно спрятаться.
Она оглянулась. Один из кораблей отплыл от пристани и качался на волнах. Дома в деревне оставались целыми, но если этот христианин и его люди вернутся, именно там они и станут искать выживших. А ночью нельзя было оставаться рядом с трупами. Гуннора указала на рощицу неподалеку.
– Мы сможем добраться туда и укрыться в тени деревьев.
Гуннора, Дювелина, Сейнфреда и Вивея ушли, не оглядываясь. Они шагали по песку, затем по траве, желтой и поникшей, но хотя бы не обагренной кровью. На примятой траве виднелись следы копыт, однако Гуннора не знала, оставили их лошади ее отца или кони убийц. Она знала только одно: сами они не должны оставить следов. Гуннора едва приехала сюда, но уже ненавидела эту страну. И христиан, живших тут.
Она несла Дювелину на руках, и девочка с каждым шагом, казалось, становилась тяжелее, но Гуннора не обращала внимания на боль в руках. Малышка вновь начала плакать, и шелест листвы в роще заглушил ее слабые всхлипы. Листья были крупными, темно-зелеными; впрочем, рощица оказалась еще реже, чем виделось издалека.
– Что теперь? – спросила Сейнфреда.
Гуннора не знала, что ответить. Она усадила Дювелину на землю и опустилась на колени. Земля была теплой, и девушка вывела пальцем на земле руну.
«Наутиз». Беда.
При помощи этой руны можно было принять горе, стать сильнее, избавиться от нужды. Или погибнуть от горя, оказаться раздавленной им, никогда больше не радоваться
