к хозяину, будто за пивом еще, и шепотом спросил, не знает ли он, кто пришел с солдатом. Хозяин поджал губы и, прищурив глаза, ответил:
– Иволгин некий, по письменной части служит.
Он только и сказал это, но по выражению его губ и по прищуренным глазам легко было понять, кто такой этот Иволгин и как нужно быть осторожным с ним. По тогдашним временам таких людей было много в Петербурге.
Первым движением у Григория Ивановича было уйти поскорее. Но жалость к солдату, добродушно и подробно рассказывавшему о впечатлении, вынесенном после зрелища казни, а главное – любопытство к тому, не произойдет ли тут чего-нибудь особенного, превозмогли его боязнь, и он остался. Уж очень солдат казался откровенным, и Иволгин слушал его с большим вниманием.
Григорий Иванович вернулся к столу.
– Вот служба о казни злодея Волынского рассказывает, – обратился к нему Иволгин, видимо, желая и его втянуть в разговор.
– Да, конечно… всякие дела бывают, – неопределенно отозвался Григорий Иванович и сел не на прежнее свое место, а поодаль.
VIII. Слово и дело
– И как это кровь у него брызнет, – продолжал солдат, – я так и обмер.
– Чего ж обмер? Жаль, что ли, стало? – усмехнулся Иволгин.
– Да что ж, и жаль по-человечеству, выходит: ведь как ни говори, а большой барин был, а кровь-то темная, все равно что у нашего брата… Так, видно, на роду ему написано…
– А за что казнили-то его, знаешь?
– Читали там, только понять трудно было. Говорят, Бирону супротивник… И что народа попортил этот Бирон-от! – добавил вдруг солдат совершенно неожиданно.
Иволгин нахмурился.
– Ты, брат, герцога не хули! – строго проговорил он, видимо, стараясь подражать голосу своего начальства, когда оно бывало строгим.
Солдат обернул к нему свое широкое русское лицо и улыбнулся. Он был уже пьян (Иволгин привел его пьяного) и теперь хмелел с каждым глотком пива все более и более.
– То есть это значит – ты желаешь резон мне подвести к примеру? – вызывающе спросил он.
– Резон там не резон, а я так только… Так ты говоришь, что народу перепортил…
Но, очевидно, строгий тон Иволгина задел солдата за живое.
– Нет, ты мне скажи, – не унимался он, – как можешь мне ты резон давать, а? Не видал я твоего герцога разве?
– Что-что «не видал»? – протянул Иволгин.
– А герцога твоего… Да знаешь ли ты, что родной брат этого самого герцога – командир наш… нашего полка командир и отец?.. Да… и зейен зи руиг[1]… Ты видал, каков ему почет ныне от государыни?..
– Так что ж, значит, ты воображаешь себе, что, коли брат герцога командир у вас, так тебе можно язык распускать?
– Нет, ты погоди! – перебил снова солдат. – Ты думаешь, у меня нет ничего, так я – завалящий солдат, имущества-де у меня крест да пуговица?
Будьте покойны (нем.).
