мебель могла ее слышать:
– Ну, попадись только! Я тебя…
Не досказав своей мысли, старуха нагнулась и стала тыкать щеткой под кровать, всякий раз останавливаясь, так как у нее не хватало дыхания. Из-под кровати она не извлекла ничего, кроме кошки».
Управляющий тихонько захлопал в ладоши. Его глаза сияли от радости.
– Ты знаешь всю книгу наизусть? Прямо всю целиком? У нас этой книги нет!
Джон утвердительно кивнул.
– У меня есть и эта книга, и многие другие. Внутри. В моей голове.
– Я хочу, чтобы все послушали, как ты рассказываешь историю Тома Сойера. Сегодня вечером мы организуем публичные чтения. Мы устроим праздник.
– Как скажешь. Но сейчас позволь мне изучить вашу библиотеку. Я хочу понять, какие книги у вас есть, а каких не хватает.
Молодой человек взял Дэниэлса под руку. Он зачитал ему вслух названия книг из первого шкафа. Все это были детские книжки. По таким хорошо учить алфавит: много иллюстраций, мало текста. Во втором шкафу книг было больше. Это были простые истории, адаптированные для младших классов. Джон попросил подвести его к шкафу, который Управляющий назвал секцией для взрослых. Она полностью состояла из коротких детективных романов о приключениях Скуби-ду и говорящего мышонка Джеронимо Стилтона.
Самыми взрослыми книгами оказалась серия романов о Гарри Поттере. Никакой справочной литературы не было вообще. Ни единого атласа, ни единого словаря.
– О, да нам и не нужен атлас, – с улыбкой сказал Управляющий, гордо указывая на большой геополитический глобус.
Джон Дэниэлс подошел к пластиковому шару. Провел рукой по его поверхности. Его пальцы прошли по государствам, которые некогда были безгранично могущественны: Китай, Россия, Соединенные Штаты Америки…
Quomodo sedet sola civitas…[6]
Ничего из этого больше не существует, – подумал он.
Если бы теперь кому-нибудь пришло в голову раскрасить этот глобус в его настоящие цвета, получился бы серый шар, укрытый плотным покрывалом облаков, под которыми тлеют угли атомной смерти…
Нет больше стран, нет спутников, изучающих космос, нет больше самолетов, бороздящих смертоносные небеса планеты.
Солнце стало нам врагом.
Дождь стал нам врагом.
Слеза скатилась по его щеке, с трудом пробираясь сквозь многодневную бороду.
Quomodo sedet sola civitas / plena populo…[7]
– Тебе плохо? – с тревогой спросил его Управляющий.
– Нет. Это было всего лишь мгновение. Все прошло.
– Тогда скажи мне, что ты думаешь о нашей библиотеке.
– Несомненно, это самая большая из всех библиотек, что я видел после… после Чрезвычайного положения.
«И самая бесполезная», – хотел добавить он, но не сделал этого.
– Она стала для нас школой, – с гордостью произнес юноша, – и даже больше. Это способ помнить старые времена. Которые однажды
Как одиноко сидит город (лат.) – первые слова плача Иеремии.
Как одиноко сидит город, некогда многолюдный (лат.). – Там же.
