хозяев купеческого дома, где остановился монах, как раз успели выгрузить и распаковать драгоценный груз, а потому в детинец Ираклий направился в сопровождении двух телег, на которых стояли большие сундуки, и десяти юношей из христианской общины.
Великий князь Владимир принял гостя в гулком, как склеп, зале с накиданными на полу персидскими и самаркандскими коврами. Пробивавшийся сквозь слюдяные окошки свет причудливо разбивался на разноцветные пятна, что придавало развешанным на стенах щитам, клинкам и лукам забавные сине-зеленые оттенки. Кое-где, впрочем, на оружие падали красноватые блики, и такая подсветка казалась уже зловещей, кровавой. И неспроста – двери зала охраняли четверо воинов могучего телосложения, одетых в броню и удерживающих копья, вполне пригодные на роль мачты для рыбацкой шаланды средних размеров.
Однако чистый белый свет в зал тоже падал. И падал точно на единственное в зале кресло, в котором и восседал князь: остроносый, с курчавыми русыми волосами и небольшой клинообразной бородкой. Плечи его обнимала мантия из отборных соболей, которую накинули поверх парчовой ризы, расшитой золотом и украшенной самоцветами без счета.
Справа от трона стоял еще один полнотелый воин в броне и с мечом – но это, скорее, был не охранник, а советник, воевода. Слева опирался на посох худосочный старец в нищенском, выцветшем вервии, подбитом, однако, для тепла беличьими шкурками. Волхв. Языческий жрец, что должен провозглашать для правителя волю богов.
– Что привело тебя в наши земли, служитель распятого бога? – вопросил Владимир, и голос его загрохотал под сводами, ударяя по ушам подобно молоту, так что гость даже пригнулся от неожиданности.
– Послал меня к тебе, великий князь, базилевс империи Византийской Василий, – ответил, вежливо поклонившись, Ираклий и неприятно удивился тому, что его глас от сводов отнюдь не отражается, звуча жалобным бормотанием. – Император Василий указал заверить тебя во всяческих своих дружеских чувствах, в желании тебе здоровья, силы и процветания. Он просит передать тебе, что не питает в отношении Руси никаких враждебных чувств и в любой миг готов протянуть руку помощи, буде она понадобится.
Воин, что стоял у трона, молча подошел, принял из рук монаха письмо, вернулся назад и передал его своему господину. Ираклий, кашлянув, продолжил:
– В интересах Византии видеть Русь сильной, богатой и прочной державой, дабы империи не беспокоиться более о северных рубежах, которые в случае хаоса неизменно тревожатся мелкими бандами и дикими племенами. Мысли базилевса повернуты на запад, где Фатимиды египетские вознамерились подступиться к его сирийским провинциям. Василий желает сохранить мир с Русью на долгие годы, готов помогать ей, чем только понадобится, и в знак своей искренности присылает эти дары…
Монах указал на дверь, за которой юноши с сундуками дожидались разрешения войти. Князь кивнул – стража распахнула створки. Помощники внесли сундуки в зал и,
