ниоткуда и прямо ей под колеса. Случай обыденный, она не виновата. Да, ранимый человек может поплакать над мертвой собакой, даже внутренне извиниться, и на следующий день все забыть. Но она не забыла. Наоборот, с каждым днем чувство вины съедало ее. Она уже представляла, что у собаки были щенки, и им нечего было есть. Нет, она даже не знала, был то кобель, или сучка. Она сама раздувала эту вину, которой просто не было. Все кончилось печально, – вздохнул он, – она навсегда заперта в психиатрической клинике, и нет никакой надежды. Поэтому я знаю, что такое чувство вины. И понимаю вас. Если ваша вина вам не забывается, ее надо снять. Если вы считаете, что попросив прощение, вам станет легче, сделайте это. Хотя вы даже не знаете, с чем вы столкнетесь. Никто не знает. И если вы все-таки на это решитесь, попробуйте с малого, например с вашего соседа. Не начинайте с главных лиц. Только заимев хоть небольшой, но опыт, и если ваше желание не изменится, тогда продолжайте.
– Профессор, – ужаснулась Лиза, – вы что, одобряете эту его затею??? И даже советуете, как это делать? Да вы просто не знаете его. Я знакома с ним дольше. И не представляю, чем это все может закончиться.
– Милочка, – спокойно отреагировал тот, – я не сомневаюсь, что вы его знаете больше. Да, с порога, я уже мог посоветовать, увезти его на самое далекое ранчо, прямо сегодня, и забрать у него машину. И чтобы там не было ни одной души рядом. Только покой и природа. Но. Чувство вины, а оно у него есть, и вы это знаете, съест его и там. И закончиться все может даже хуже, чем вы это представляете. Поэтому, я вам этот вариант и не высказал.
Я опять почувствовал себя вещью. Чувство стало двояким. С одной стороны было обидно, что вот так, без меня, двое хороших людей сейчас решают мою судьбу, как какого-то старого дивана. Выкинуть ли его, или переставить, и куда. С другой стороны, было чувство благодарности к этим людям. Я был им никто. Оба уже выполнили по отношению ко мне свои медицинские функции, и могли бы просто и с чистой совестью про меня забыть. Ведь я не был последним пациентом, ни у того, ни у другого. Но они сидели и так серьезно пытались мне помочь, каждый по-своему. Я был безумно благодарен обоим, и мне было приятно.
– Будьте всегда рядом, – услышал я голос профессора, – и заранее заручитесь поддержкой какого-нибудь адвоката. По медицинской части, поддержку ему я беру на себя. Только позвоните мне, если надо.
– Лиза, – вступил я, – у тебя же своя работа, планы, жизнь. Оставь меня, я не стою того, чтобы из-за меня…
– Стоишь, – вдруг прервала она. – Что ты знаешь о моих планах? Что ты вообще обо мне знаешь?
Она была права, я действительно никогда ее о ней самой не спрашивал. Я даже не знал, сколько ей лет.
– Молодые люди, – вмешался профессор, – мы так можем говорить часами, и самое интересное, что каждый из нас будет по-своему прав. Честно говоря, когда я ехал к вам, у меня было много вопросов, касающихся феномена пребывания
