style="font-size:15px;"> Костлявые деревья добавляют пронзительного шарма.
– Вы должны были одернуть меня, Джонатан, – укоризненно произнес Гарпаст. – Вы же видите, от вынужденного безделья я становлюсь совершенно невменяем. Мне всюду мерещатся преступники. Мальчики кровавые… Даже наш кэбмен мне подозрителен.
– А что не так с кэбменом? – спросил я.
– С кэбменом? – Родерик посмотрел на меня. – Что-то не так со мной, вот в чем дело. А вы словно бы в стороне. Отдалились, умыли руки, отринули узы дружбы, как фунт пожертвовали, так совесть и чиста.
– Мне вовсе не жалко фунта, – сказал я.
– А меня?
Я вздохнул.
– Родерик, вы были и есть мой друг.
Гарпаст с чувством подал мне ладонь:
– Какие проникновенные, какие искренние слова! – он потряс мою руку и привстал, едва кэб остановился. – Мы, кажется, приехали. Расплатитесь?
– Хорошо, – скрепя сердце, сказал я.
Родерик сошел с коляски, я помог ему с жирандолем и полез в портмоне.
Поездка стоила мне полтора шиллинга. Кэбмен отсалютовал. Я взглядом проводил кэб, неспешно поворачивающий к Риджентс-парку.
Мимо прошла девушка в шляпке с вуалеткой, потом старичок. С неба заморосило.
Мне вдруг пришло в голову, что Гарпаст знал, знал, что я без пистолета, но все равно оставил меня одного. А если бы Артур Томас оказался не Артуром Томасом, а грабителем? А если бы к нему на помощь примчались приятели?
О, как я одинок!
Я высморкался в платок. Зажглось окно нашей с Родериком квартиры, силуэт жирандоля возник в нем.
На миг мне представилось, что я поворачиваюсь и бреду прочь от дома, ухожу в туман, в новую жизнь, пропадаю навсегда. Нет, невозможно.
Войдя, я раскрутил шарф, снял сюртук и, окунувшись в запахи, плывущие с кухни, прошел к обеденному столу.
– А, Джонатан, – обернулся ко мне Гарпаст, – скажите, ну не прелесть ли?
Жирандоль стоял в центре стола, сместив супницу и тарелки.
Резную деревянную подставку украшали пластинки из слоновой кости. Полунагая женская фигурка на два с лишним фута тянулась из нее вверх. Скрещенные ноги, голый живот, широко расставленные, изогнутые руки, на лице – улыбка, слепые, без зрачков глаза, между бровей – словно кружок от грязного пальца. Пол-головы у девушки отсутствовало, открывая углубление для свечи. Еще две свечи полагалось крепить на иглы в ладонях с чашами.
А сверху нависала хрустальная крона, искрились и покачивались то ли листья хрустальные, то ли яблоки.
– Прелесть, – сказал я.
– Да, – любуясь, наклонил голову Родерик. – Жалко, не моя, а дядина. Кстати, завтра утром мы с вами едем к нему.
– Вокзал Паддингтон или Чаринг-Кросс?
– Паддингтон, конечно же!
– Господи! – появившись в гостиной всплеснула руками миссис Терриберри. – Уберите это
