только женщина выбежала со двора, Дью, наблюдавший за творившимся у соседей от своей изгороди, прошмыгнул к ним в дверь с видом разбуженного среди ночи и встревоженного приятеля.
– Так и ори! – шепнул он, склонившись над мальчиком. – И не вздумай умолкнуть до тех пор, пока я не вернусь и не свистну три раза под окошком.
Он незаметно ущипнул Пэди выше пупка, да так сильно, что бедный ребенок взвыл еще громче, и уже неподдельные слезы горошинами покатились из глаз.
Выскочив во двор, Дью затаился за густой порослью можжевельника в пяти шагах от калитки. Вскоре мимо него пронеслась растрепанная мать Пэди, а следом за ней – хмурый и нервно позевывающий Вьюхо.
– Муж хорошо отплатит… Так кричит, словно кто-то режет его изнутри… Самую лучшую шкуру, какую ты только выберешь… Мальчик мой… У нас еще есть прозрачный камень величиной с орех, возьми его тоже…
Перед тем как шагнуть в дом, Вьюхо приостановился и оглянулся. Дью сжался в комок. Ему показалось, что злобные глазки нашарили его в кустах, и под бровями сверкнула настороженная искра. Мальчик чуть было не отказался от своего плана, но вовремя прикрикнул на себя, пришпорил, как заколебавшегося перед расщелиной в горах жеребца, обозвав трусливым сурком и клятвопреступником.
Лишь только соседская дверь захлопнулась, сын Огдая ринулся к хижине колдуна, стараясь бежать бесшумно и стремительно, словно тень парящей в небесах птицы.
В дорийских селениях отроду не знали, что такое дверные замки и засовы, поэтому Дью беспрепятственно проник внутрь просторной зажиточной хижины. На его счастье было полнолуние, в слюдяном окошке мерцало расплывчатое око богини Нихель, заливая комнату от земляного пола до потолка нежно-призрачным светом.
Дью старался действовать быстро, но без суеты. Искры… Вряд ли колдун будет хранить их в мешочках из кожи, которые понавешены у него вдоль стен. Искры прожгут любую кожу и вырвутся наружу. Для надежности он все-таки развязал несколько мешочков. Из каждого в нос ударил резкий, как мальчишечий кулачок, запах. То едкий, вызывающий кашель, то приторный, то тошнотворный. Нет, мешочки лучше не трогать, иначе гадость, хранящаяся там, может лишить его нюха, а то и зрения… Вряд ли искры будут храниться и в деревянном ларце, ведь дуб или сосну они прожгут тоже. На всякий случай он вскрыл и ларец. Там оказалось что-то совсем непонятное: высушенные и скрученные на манер веревок змеиные шкурки, блестящие надкрылья жуков, хрупкие птичьи кости…
Перерыв всё, что только смог обнаружить, развязать и раскрыть, Дью в растерянности остановился. Его осенила неприятная мысль: почему бы Вьюхо не хранить присвоенные искры в том же подземелье, где вгрызаются в землю его молчаливые рабы? Под землей уж точно надежнее, чем в хижине без замка. Какой же он дурак…
– Клянусь Рургом, я полный дурак! – сокрушенно пробормотал сын Огдая.
– Ты полный дурак, да и наглый вор
