мне про тот поцелуй. Конечно, я помнила. Я всё помнила. И слова. И чувства. Только теперь моё сердце так не колотится при виде его. Меня не бьёт дрожь от хрипотцы в его голосе. Я спокойна.
– И, значит, теперь мы на «ты»? Мы так близко познакомились тем вечером, а имени ты мне своего не сказал. Нехорошо получается, товарищ полковник. – Сказала я.
– Никита Андреевич Пичугин, к вашим услугам. – Как в кино представился он. – Для тебя, моя красавица, Никита.
– Я ещё не твоя, Никита. – Играючи, улыбнулась я.
Он мне нравился. В отличие, от Коршунова, Никита был интересный, колоритный мужчина. С ним приятно было разговаривать. Он умел слушать, ну или хотя бы искусно делал вид, что слушает. Его общество не тяготило. Такой загадочный, обходительный, культурный, учтивый. А эти хитрые огоньки в его серых глазах, манили меня, словно мотылька. Только в этом огне я не сгорела. Лишь слегка опалила крылышки.
Я многому научилась у Никиты. Но самый главный его дар мне, это – никогда никому не доверяй. Даже самые близкие предают. Эту истину я запомнила на всю жизнь. Он сам предал меня. Предал, когда я меньше всего это ожидала.
Тогда на хуторе я не могла поверить своей удаче. Тогда он мне нравился.
Шумная компания бегала то в баню, то купаться, то за стол. Только мы сидели друг против друга и говорили обо всё и не о чём. Нам было хорошо вместе. Легко. Спокойно. На мгновение, мне стало казаться, что не было тех трёх лет. Словно ничто нас не разлучало. Все куда-то исчезли. Я видела только его перед собою. Он держал мою руку. Целовал кончики пальцев. Шептал, что таких нет больше на свете. Что я околдовала его. И во мне снова забилось сердце. Оно, то замирало, то колотилась, как птица в клетке, пытаясь выпрыгнуть наружу.
На землю меня вернула Милица. Её оклик я услышала с третьего раза. Кампании надоело пить и бегать из бани в озеро. Как всем выпившим людям, им захотелось музыки и песен. У старого Макара граммофона не было. Милица вспомнила обо мне.
– Лизка, глухня, спой! – Уже изрядно пьяная подруга дёргала меня за плечо.
– Я не хочу. Пой сама. – Отказывалась я.
Петь я не хотела. Тем более, сейчас. И пела я в основном, когда было грустно. И сама с собою наедине.
– А я бы послушал. Спой.
Его глаза так смотрели на меня, что отказать я была не в силах. Я начала петь мою любимую белорусскую песню. Её часто пела баба Тая. Песня единственное хорошее воспоминание, оставшееся у меня о ней.
Месяц зоркі разкідаў
Мяне любы ўсё чакаў.
Месяц зоркі збіраў,
Мяне любы выпраўляў
Не брані мяне ты маці.
Палюбіла я яго.
Што сядзець мне дзеўке у хаце,
Колі на вуліцы тямно.
Месяц зоркі разкідаў,
Мяне любы абдымаў.
Месяц зоркі збіраў,
Мяне любы выпраўляў
Маці, ох, мяне браніла.
Па шчакам мяне лупіла.
Не аддам я батраку —
Доч адзінаю сваю!
Месяц
