континент и мир.
Франция находилась на распутье. Если на протяжении столетий ее политика носила выраженный антигабсбургский характер, то теперь главным врагом сделалась Британия, чье колониальное господство виделось как неоспоримое преимущество. Маркиз де ла Галиссоньер, генерал-губернатор Канады, в декабре 1750 года предупреждал, что Британия «подпитывается» из Америки, «не допуская другие народы, что вне сомнения обеспечивает ей превосходство в Европе», особенно в Германии и Фландрии.[297] Вдобавок Версаль все больше тревожил прусский король Фридрих Великий. Дипломат Луи Огюстен Блондель в январе 1751 года заявил, что прусско-британский альянс, которого на тот момент энергично добивался Лондон, представляет смертельную угрозу империи, а следовательно, и интересам Франции в Германии. «Имперская конституция, – писал он, – есть основа величия короны [Франции], она утверждает монархию на берегах Рейна. Большое количество мелких государств, у которых столько разных интересов, служит доказательством того, что власть этой могучей империи не будет сосредоточена в одних руках».[298] Беспокойство вызывал и рост могущества России, которая дважды за последнее время решительно вмешивалась в дела Франции. До сих пор «восточный барьер» (barrier de l’est) – то есть альянсы со Швецией, Польшей и Османской империей – помогал сдерживать Австрию. Но отныне, как заметил впоследствии граф де Брольи, задачей этих альянсов стало «заталкивание России обратно в ее огромные просторы, где она не будет встревать в дела [Центральной] Европы».[299]
Между тем Габсбурги обсуждали с русскими, как следует поступить с Фридрихом. Как указал в мартовском меморандуме 1749 года главный австрийский переговорщик в Экс-ля-Шапель граф Кауниц, прежний союз с Британией и «наследственная» вражда с Францией стали невыгодны. Вместо этого он предлагал заключить альянс с Францией или, по крайней мере, пойти на уступки, что позволит Австрии разобраться с Фридрихом. Санкт-Петербург, традиционно рассматривавший Пруссию как «подчиненную» страну, возмутился тем, что Фридрих нарушил баланс сил в империи односторонним захватом Силезии. В глазах России Фридрих также угрожал северным границам; в мае 1747 года прусский король заключил оборонительный союз со Швецией, а когда Стокгольм начал переговоры с Портой, угрозу недружественного окружения стало невозможным игнорировать далее. Поэтому в апреле 1753 года Россия решила «вразумить» Пруссию дипломатическими средствами – и силой оружия, если понадобится.
Великобритания также подвергла фундаментальному пересмотру свою стратегию. Опыт конца 1740-х годов показал, что традиционные столпы ее континентальной политики требуют скорейшего ремонта. Голландцы были слишком слабыми, чтобы оборонять «барьерные» крепости в Нидерландах, а Габсбурги понесли слишком тяжелые территориальные потери в 1730-х и 1740-х годах, посему их способность обороняться также вызывала сомнения.
Cited in Daniel A. Baugh, ‘Withdrawing from Europe: Anglo-French maritime geopolitics, 1750–1800’, International History Review, 20, 1 (1998), pp. 14–16.
Quoted in Externbrink, Friedrich der Grosse, Maria Theresia und das alte Reich. Deutschlandbild und Diplomatie Frankreichs im Siebenjährigen Krieg (Berlin, 2006), p. 316.
Quoted in L. Jay Oliva, Misalliance. A study of French policy in Russia during the Seven Years’ War (New York, 1964), p. 9.
