такие дела. Но я только покачала головой, надеясь, что она потом простит меня за то, что я приняла именно такое решение. Нет, дело не в том, что я плохо ладила со своей свекровью, просто ее трудно было назвать доброжелательной и дружелюбно настроенной женщиной. И это было справедливо даже в отношении меня, хотя именно мою кандидатуру она как раз и одобрила! Достаточно сказать, что даже после пяти лет брака лично я предпочитаю по-прежнему называть ее миссис Уильямс, а уж никак не Вероника.
Я посмотрела на свои часы. Прошло уже тридцать минут. Сколько же времени требуется, чтобы перевезти его на несколько этажей наверх и поставить койку в нужном месте? Неужели сейчас никто не появится, чтобы провести меня к нему? Может быть, они забыли, где я сейчас нахожусь? А вдруг к ним прибыл другой пациент и они теперь занимаются им, так как его случай не терпит отлагательств? Может быть, это как раз тот мужчина, которого привезли сюда, когда я приехала в больницу?
Обычно я не поддаюсь панике так, что она, как вирус, проникает внутрь меня, курсирует по моим жилам, и это можно ощущать физически. Скажу больше, только один раз в жизни мне приходилось испытывать нечто подобное. Только раз меня охватывал подобный страх, и я чувствовала себя ранимой и беспомощной – и именно Дэвид тогда пришел мне на помощь. Теперь же я оказалась один на один со своей бедой. Некому было позвонить и попросить посидеть со мной. Никто не торопился сказать мне, что все обойдется. Нет, разумеется, у нас было множество знакомых семейных пар, с которыми мы общались, но никого конкретно я не могла бы назвать своим близким другом. Дэвид как раз и был таким другом. Дэвид был моим мужчиной. Вот почему я чувствовала себя такой потерянной, будто у меня отняли брата-близнеца. Я направилась к лифтам и нажала на кнопку, вызывая кабину, чтобы снова спуститься к администраторам.
Шокированная, я последовала за доктором назад к администраторам, пытаясь сморгнуть выступившие на глазах слезы и при этом притворяясь перед самой собой, будто они появились только из-за слишком ярко горевших ламп дневного света. Откровенность и беспристрастность медика уничтожили последний огонек надежды в моей душе, за который я так отчаянно хваталась, считая, что здесь кроется какая-то глупая ошибка. Никогда раньше я не испытывала такого страха и не чувствовала себя настолько беспомощной. И одинокой.
Из кармана халата доктора донеслось настойчивое гудение, словно туда залетело какое-то назойливое насекомое.
– Простите, – извинился он, доставая пейджер и внимательно изучая маленький зеленый экран с задней подсветкой.
Я машинально затаила дыхание, следя за выражением его лица и пытаясь уловить на нем какой-то особый знак. «Пожалуйста, пусть это будет добрая весть, – в отчаянии повторяла я про себя. – Пожалуйста, ну пожалуйста!» Он оторвал взгляд от экрана, и я тут же отметила, что в его едва заметной, но ободряющей улыбке появилось нечто, напоминающее спокойствие.
