их в море добывают, жемчуг называется. В честь них я и придумал себе фамилию, – удрученно поскреб в затылке старичок-боровичок.
– А паспорт у тебя тоже есть? – съехидничала я.
– Паспорта нет, – тяжело вздохнул домовой, – паспортов нам не дают.
– Вот то-то, – обрадовалась я, – без бумажки ты – букашка, а с бумажкой – человек!
– Зато тебе, моя дорогая, теперь без помощи Сергея надобно думать, как насытить свое ненаглядное тело, да и тела твоих студентиков. Нужно находить время и силы, чтобы обслуживать эти вечно голодные куски мяса и скопления костей. Их необходимо одеть, обуть, накормить, помыть. Все, что соприкасается с вашими физическими оболочками, тоже приходится приводить в порядок. Где уж вам подумать о душе! Но тебе крупно повезло, Алиса, что у тебя есть Карлос.
– Благодарю покорно, – рассмеялась я.
Когда вареники ровными рядками лежали на деревянной доске, я вспомнила, что закончилось сливочное масло. Схватив полиэтиленовый пакет, я побежала на местный рынок, где по авторитетному мнению соседей продукты были немного дешевле, чем в магазине.
На дворе стояла августовская теплынь две тысячи третьего года: лето выдалось жаркое и долгое. Торговка съестным скучала. Я стыдливо подошла к прилавку: покупать товары на базаре приходилось впервые, так как статус жены руководителя не позволял мне раньше прогуливаться по рядам с высокомерными, неулыбчивыми продавцами, по старинке считающими себя привилегированным классом. Но, чтобы не околеть с голоду, оставленная влюбленным мужем безработная женщина должна экономить на всем.
– Сколько стоит пачка масла? – робко спросила я у толстой бабы с носом цвета недозрелой сливы.
– Чо, ценник не видишь? – окинув надменным взглядом мое обожаемое физическое тело, огрызнулась притомившаяся продавщица.
– А масло свежее? – нежно проворковала я, заискивающе улыбаясь заносчивому манекену, вероятно, смастеренному руками пьяного подмастерья. А может, и не руками, а еще кое-чем.
– Не знаю, не пробовала, – буркнула недовольная моей назойливостью торговка.
Оглянувшись на базарных теток, занятых изыманием денежных средств у тех, кого называют малоимущими, путем обсчитывания и обвешивания, я ощутила, что во мне закипает праведный гнев, а во гневе мягкая овечка Алиса становится похожа на разъяренную пантеру.
Чтобы не взорваться подобно Везувию и как можно быстрее покинуть сие заведение, где бедные думают, что экономят, пришлось лезть за кошельком. Но только я сунула руку в сумку, как обнаружила в ней холодный брикет чего-то твердого. Недоуменно выудив неизвестный предмет на свет божий, я поняла, что держу в ладошке пачку вожделенного масла. Надменная коммерсантка тоже узрела продукт питания в моих руках и обратила тяжелый взор на прилавок: там этого товара не было.
– Воровка! Стерва! Милиция! – завизжал оживший манекен, разбрызгивая слюну в радиусе двух
