временем, не обращая внимания на своих случайных попутчиков, продолжал жаловаться: «Дверь закрыл, в одеяло закутался. Свет погасил! Нет, идет Лиса плакаться на свою личную жизнь: Заяц, видите ли, ее совсем не понимает! Волк не звонит! А Бобр как залег на дно, так и поминай как звали! А при чем тут я? Да, я слишком добр. Но можно было жаловаться мне половину весны, все лето и даже часть осени! – Медведь мотнул лобастой головой. – Но почему же на зиму глядя?!»
Тут Сурок заметил впереди темные силуэты деревьев прямо посередине пути. Покосившись на Щешака, он обошел кривой тополь слева. Щешак же, сверкнув глазами из-за темных стекол, двинулся в обход справа, со стороны обгоревшей березы. И только медведь, продолжая бубнить себе под нос, ломанулся сквозь кустарник между деревьями. Хруст веток ненадолго заглушил его бесконечное повествование.
Сурок торопливо обогнул весь этот гигантский бонсай, озвученный медведем, и нос к носу столкнулся со Щешаком, выбегающим навстречу с другой стороны. И тут же – хрясь-хрусть! – на них вывалился Медведь со словами: «Приснится же такое! Совсем с ума…»
Тут вдруг наступила тишина.
– Нет, не совсем, – сообщил медведь, внимательно глядя на Сурка.
– Ну что вы, совсем не… – вежливо поддержал беседу Сурок. Щешак промолчал, но по морде его было видно: уж он-то точно знает, кто тут «того». И это точно не он… Но что он, зверь Щешак, понимал бы. Он-то не спал каждую зиму, он-то все время был бодр и весел!
А Медведь тем временем смущенно топтался перед маленьким Сурком:
– Я вот тут подумал, Орех этот, ну, золотой. Может, он большой? Может, какой-нибудь ма-а-ленький кусочек можно одолжить, а? Ну, пусть хотя бы на недельку здоровой бессонницы? А я… Я медом отдам! Липовым!
Сурок задумался. С одной стороны, хотя с другой… Сурок наклонил голову:
– Мне, в общем-то, не жалко. Надо только добраться, а там видно будет, как его делить.
Обрадовался медведь, заулыбался, кинулся было Сурка в объятьях душить, но тут – пуф-ф! запахло корицей! – к сурочьему счастью, преградила медведю дорогу Сурочья Фея. Она так взмахнула поварешкой, что Медведь попятился, а Щешак приподнял воротник плаща – так, на всякий случай – и нервно дернул хвостом.
– Печеньица? – вкрадчиво предложила Фея, протягивая блюдце с ма-а-аленькими квадратиками, усыпанными коричневым порошком.
– Спасибо, мы не голодны, – заявил Щешак и тут же громко зашептал Сурку в ухо:
– Я бы на твоем месте ничего у этой старушки не брал. Мало ли, чего у нее в стряпне намешано? Может, ластик для ореховых карт!
Но Сурок действительно не был голоден, а Медведь уже уплетал за обе щеки горсточку печенья.
– Сурок, – строго сказала Сурочья Фея, – где же это видано, чтобы делиться исполнением Заветного Желания? Это ж ни в какую сказку не лезет! Да еще и делить шкуру неубитого медведя!
Медведь поперхнулся.
– Я
