набросились. Тяжелый ботинок заехал мне под ребра, я скорчился, и кроссовка с размаху врезалась мне «под ложечку». Я задохнулся, все поплыло перед глазами, и в темноте засверкало множество огней.
Меня продолжали бить, и это привело меня в чувство. Я понял тогда: если я сейчас не смогу вырваться, мне все, крышка. Я просто медленно буду подыхать у ног этой падали, а они будут смеяться и плевать мне в лицо.
Лежа на асфальте, я первым услышал шум подъезжающей грузовой машины – скорее всего КАМАЗа. Я сжался. Звук приближался. Парни тоже замерли, давая мне передышку. Я ждал, открыв глаза и замерев. Стало светлее от приближающихся фар.
Парни не двигались. И тут я вскочил, сшиб одного из них, другого и бросился навстречу машине. КАМАЗ мчался на полной скорости.
– Стойте! – замахал я руками. – Остановитесь!
Кабина КАМАЗа была темной, и я не видел, есть ли там кто еще кроме шофера. Что к этому времени стало с водителем «копейки», я не знал, скорее всего, он был уже мертв или умирал рядом на асфальте.
– Стой! – кричал я водителю КАМАЗа, но тот неумолимо проносился мимо, даже не сбавляя скорость. – Стой! – кричал я ему вслед.
Этот мужик-дальнобойщик за рулем гиганта, видно, очень спешил. А что стоило ему остановиться тогда.
Тут сзади раздался хлопок. И плечо мне обожгло, словно огнем. Я не служил в горячей точке, хотя меня и приглашали на контракт, я даже не понял, что в меня стреляют, что я ранен и как дурак, помчался через дорогу. Возможно, это был болевой шок, я мчался, как ошпаренный, а сзади раздался ещё один хлопок. Я бежал по прямой, даже и не думая, как легко в меня попасть. Спрыгнув с насыпи на обочину, я бросился в высокую пшеницу. Поля тянулись по обеим сторонам дороги и колосья уже поспели: длинные цепкие усики жгли меня, и я на бегу отводил их руками.
Сзади продолжали раздаваться хлопки и в горячке я не обращал на них внимания, пока не почувствовал сильный толчок в спину и пшеничное поле не вздыбилось у меня из-под ног.
Наверное, я потерял сознание, потому что полная чернота окружила меня, но скоро я почувствовал холод, идущий снизу. Моя щека, грудь, живот – все заледенело. И тут я понял, что лежу ничком на сырой земле. Я приподнялся. В голове горело и жар жег спину. Но я был жив. Я сел на корточки, стараясь выглянуть. Пшеница полностью закрывала от меня дорогу. Я даже не знал, где она.
Колосья слегка покачивались, создавая особый звук, когда касались друг друга. Этот звук усиливался, становился гулом в моей голове, тело налилось свинцом, и я сидел, опираясь о землю обеими руками. Ночной ветер освежал меня, черноту ночи освещали придорожные фонари, небо было звездным, значит ясным. Я повернул голову. Боль в спине сразу же обожгла меня. И тут я увидел парней. Они стояли далеко от меня, у придорожного столба и закуривали: мерцал и гас, и снова загорался трепещущий огонек.
Господи, они же искали меня. О судьбе водителя «копейки» я даже не думал. Я затаился, я почти не дышал. Я уже умер, превратился в бездыханный труп, окаменел и оледенел, сидя в пшенице.
Парни
