Хлао-ла-Смиа, рассмотрев дело и руководствуясь законами пресветлого Миуда-ла-мош-Дагиму, постановил: – голос распорядителя сделался особенно торжественным, он выдержал паузу и продолжил: – преступника Гиуму казнить смертью в муравьиной яме, второго же преступника, Тиллана, не совершившего вся же столь тяжкого зла, помиловать, даровав ему жизнь.
Толпа ахнула и замерла.
– Даровав ему жизнь, но наказать отсечением ног по колено, рук по локоть, вырезанием языка и ослеплением. После чего, если богам угодно будет не опустить его душу в нижние пещеры, он получит свободу, к которой столь вожделенно стремился. Его вынесут за городскую стену, после чего предоставят собственной участи. Наказание должно осуществить немедленно. Сперва будет казнен злодей Гиума.
Парни в набедренных повязках подошли к столбу и принялись распутывать узлы. Старик Гиума смотрел на них с ужасом, но молчал.
Митька почувствовал, как по спине и ребрам у него бегут мурашки. Заныло в животе, кровь зашумела в ушах.
Отвязав Гиуму, палачи подхватили его за локти и повлекли к яме. Тут уже старик не выдержал и протяжно, точно собака с перебитой лапой, завыл.
Зрители как по команде подались вперед. Митька заметил, как оживились лица, как заблестели глаза.
Подняв пожилого раба над ямой, палачи молча смотрели на распорядителя. Тот повелительно махнул рукой – и старик полетел в жадно распахнувшуюся ему навстречу тьму.
Несколько мгновений ничего не происходило, потом оттуда, снизу, раздались истошные вопли.
– Пойдем, посмотришь, – взял его за локоть кассар. – Тебе это полезно увидеть.
– А что… что там? – одними губами прошептал Митька.
– Там? Там бурые муравьи, наконец-то получившие пищу, – ответил ему Харт-ла-Гир. – Видишь, где солнце? – махнул он рукой. – Когда оно зайдет, старик, наверное, будет еще жив, но когда оно взойдет над миром вновь, то увидит уже его обглоданный скелет.
Из ямы доносились крики, все такие же отчаянно-безнадежные.
Кассар силой подвел Митьку к краю отверстия.
– Гляди! – велел он, и Митька глянул.
Он, правда, ничего и не успел увидеть толком – в глазах у него потемнело, ноги, сделавшись ватными, подкосились, и не ухвати его крепкая рука, он непременно сверзился бы в яму, на радость маленьким прожорливым тварям.
Оттащив Митьку на несколько шагов в сторону, Харт-ла-Гир принялся деловито хлестать его по щекам, и через минуту тот пришел в себя. Тьма отхлынула, ноги хоть еще и покалывало, но стоять он все же мог.
– Очнулся? – хмуро спросил кассар. – Я думал, ты покрепче. Прямо-таки девица из благородного дома, впервые увидавшая крысу. Ну ладно, так и быть, к яме больше не вернемся. Собственно говоря, там ничего и не разглядишь сейчас, мало света. Но бурых муравьев я тебе как-нибудь покажу. Они длиной с мой мизинец, и челюсти их способны перекусить
