у меня под дверью. Но там, конечно, никого не было. Я ворвалась в квартиру, все еще надеясь неясно на что, – ведь в глубине сознания я ни на секунду не забывала, что ключа у тебя нет. Окончательно убедившись, что в квартире тебя нет, я бросилась к телефону, включила автоответчик и услышала твой расстроенный голос. На миг меня охватила волна радости, мне показалось, что ты где-то здесь, близко! Но постепенно до меня дошло, что ты звонишь из Праги, хоть я никак не могла уразуметь, почему.
Конечно, мне трудно постигнуть странные правила вашей жизни, которые позволяют вот так просто не пустить в самолет ни в чем не повинного человека с законным билетом и с законной визой в паспорте. И тут же эту законную визу отменить без всякого объяснения! Потому что фальшивый предлог, будто ты летаешь в Израиль слишком часто, объяснением считаться не может. Часто относительно чего, и что значит слишком? А сколько раз в год – не слишком часто? Или раз во сколько лет?
Нет, я сдаюсь: моя логика тут явно не работает. Она только безжалостно предсказывает, что у меня практически нет шанса быть с тобой в ближайшем будущем. А, может, вообще никогда?
Ну вот, сейчас пойду и повешусь!
Слушай, а нельзя устроить так, чтобы я приехала к тебе? Ладно, ладно, не сердись – не такая уж я идиотка, ты ведь объяснил мне, что это будет совершенно невыносимо. Так что забудь, я ничего такого не предлагала.
Но что мне теперь делать – как жить, о чем мечтать?
Твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука…
Где ты, с кем ты, где твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука, твоя рука?
Мне не хватает воздуха, я сейчас умру! Протяни руку, протяни!
Ну вот, где-то в небесной канцелярии услышали мои мольбы и тебе, вроде бы, готовы вернуть отобранную визу. Казалось, я должна была бы радоваться, правда? И даже быть вне себя от счастья. А я опять в отчаянии – потому что я должна уехать за границу на десять дней из твоих так скупо отмеренных двух недель! Наверно, я чего-то не предусмотрела в своих мольбах, а то бы тебя отпустили на другие две недели. Ведь не может же быть, чтоб назло?
Дорогой мой, ненаглядный, конечно ты прав, что не хочешь приезжать, раз меня тут не будет!
Но как ты можешь упрекать меня, не вникая в суть дела? Ты думаешь, я не понимаю, чего тебе стоило вырвать у них обратно эту благословенную визу? Но и ты мог бы понять, что я должна уехать не в туристскую поездку! Неужто я предпочла бы десять дней бессмысленной толкотни вокруг памятников старины хотя бы одному часу с тобой? Нет, даже не часу, а минуте?
Но моя поездка – увы! – определяется
