может, за своего конюха отдам, а может, просто рабыней сделаю.
– Она княжна!
Это последнее, что он успел сделать. Не будь Рогволод ранен на охоте, он оказал бы большее сопротивление, но и только. Когда трое или четверо на одного, даже сильный человек проиграет, если безоружен. Рогволода скрутили и связанного усадили на лавку.
В руках двух дюжих дружинников билась княгиня Полоцкая. Ей даже затолкали кляп в рот, чтобы криками не привлекла в терем защитников.
– Ну, так что, князь, все еще желаешь выкинуть меня за ворота? – Словиша острием кинжала поднял подбородок Рогволода. – Или уже передумал?
Рогволод только зубами заскрипел.
В ту минуту в покои ввели Рогнеду. Девушка смотрела на незваных гостей с недоумением, но когда увидела отца, попыталась броситься к нему:
– Отец! Что это?!
Ее остановили, правда, не смея скрутить, как князя и княгиню.
С княжной стал говорить Владимир:
– Так я тебе не люб? Не достоин тебя, Рогнеда Рогволодовна?
Девушка горделиво выпрямилась:
– Я Ярополкова невеста, князь Владимир Святославич. Помни о том и отпусти моих родителей, как бы худо не было.
Бровь князя изогнулась:
– Была невестой. Не думаю, что киевский князь тебя возьмет после моих дружинников.
Рогволод от таких слов зарычал, пытаясь порвать путы, веревка попала на не сросшуюся еще кость, и в глазах у полоцкого князя почернело. Сквозь меркнущее сознание он услышал, как в покои вернулся Добрыня и посоветовал:
– Бери ее, Владимир, уж скорей, да уходим. Горожане собираться начали, как бы беды не накликать.
По указке Добрыни из покоев наружу с ним вышли четверо, в самой комнате кроме Владимира и Словиши остались еще двое. У молодого князя с дядей был уговор перекинуть Рогнеду через седло и умчать в Новгород, мол, куда она там денется – и разуть согласится, и детей рожать тоже. И Рогволод не станет противиться, пришлет людей с миром.
Но когда Добрыня приказал брать Рогнеду, и Словиша, и сам Владимир поняли совсем иначе. Собирающиеся горожане увезти сворованную княжну не позволят, значит, Добрыня имел в виду совсем иное?
Словиша об уговоре князя и его дяди не знал, а потому в словах Добрыни не усомнился.
Рогнеда стояла, озираясь и ища спасения, которого не было.
Она заметила облизывающегося Словишу, который, видно, прикидывал, что будет первым, кто получит заносчивую полочанку.
Мать Рогнеды повисла на руках у дружинников без памяти. Ее просто положили на ковер.
Владимир вдруг решил не сразу отдать Рогнеду дружинникам, а самому сначала взять ее. Так поступали варяги – первым брал самую красивую женщину тот, кто возглавлял набег, если женщина нравилась и было желание.
Рогнеда нравилась, и желание появилось. На мгновение Владимир даже пожалел, что так все сложилось, согласись она выйти
