нелегальной газеты «Пролетариатис Брдзола» («Борьба пролетариата») и тут же переведенную на русский язык. И не в том даже, что сама газета, вначале названная «Брдзола», была основана еще в 1901 году (менее чем через год после «Искры») при участии «Кобы», и он в первом же ее номере опубликовал программную статью «От редакции». Блестящую, между прочим, статью, чисто большевистского направления – еще до возникновения самого понятия «большевик».
И не в том даже дело, что уже в 1903 году «Кобу» в первый раз высылают в Сибирь, в Иркутскую губернию, что все годы до революции и после революции Сталин без колебаний шел за Лениным…
Дело в том, кем стал Сталин в новой России. Ведь если сравнить его послеоктябрьский политический и организационный масштаб, его талант, с масштабами всех этих Мдивани, то все сразу станет на свои места.
Но ведь не бывает же так, что в юности – «пока сердца для чести живы» – был человек так себе, ни богу свечка, ни черту кочерга, не проявлял никаких выдающихся лидерских качеств, а потом взял да и стал великим вождем великой державы.
Перед Сталиным и Черчилль испытывал желание встать навытяжку. А вот перед Мдивани – если на минуту представить себе такую встречу – вряд ли…
Или кто-то будет отрицать и это?
Да и подтверждение изначально ведущей роли Сталина в рабочем движении в Закавказье можно отыскать, кроме брошюры Берии, также в других источниках. Скажем, 8 октября 1904 года в карточке Тифлисского охранного отделения появилась новая запись: «Джугашвили бежал из ссылки и в настоящее время является главарем партии грузин, рабочих».
Вряд ли тифлисские жандармы писали это в расчете на подкрепление аргументов Берии.
И еще одно… Как уж часто пишут о том, что брошюру Берия писал чуть ли не по заказу Сталина… Но вот чем возмущался Сталин в письме Кагановичу, Ежову (тогда зав. Отделом руководящих партийных органов ЦК. – С.К.) и Молотову 17 августа 1935 года:
«Прошу воспретить Заккрайкому за личной ответственностью Берия переиздание без моей санкции моих статей и брошюр периода 1905–1910 годов. Мотивы: изданы они неряшливо, цитаты из Ильича сплошь перевраны, исправить эти пробелы некому, кроме меня (подумать только, а референты на что? – С.К.), я каждый раз отклонял просьбу Берии о переиздании без моего пересмотра, но несмотря на это закавказцы бесцеремонно игнорируют мои протесты. Ввиду чего категорический запрет ЦК о переиздании без моей санкции является единственным выходом».
Я не буду утверждать, что всегда и везде во всех действиях героя этой книги видна одна лишь безупречная рыцарственность. Хотя благородство мыслей и дел – это ведь как свежесть осетрины у Булгакова: или она есть, и ее нет. И если руководствоваться заслуживающими доверия документами и объективными воспоминаниями, ничего недостойного за Берией не отыскивается.
Под объективными воспоминаниями, замечу в скобках, я понимаю и такие воспоминания, авторы которых в эмоциональной оценке Берии недалеко ушли от того же Антонова-Овсеенко, но при этом невольно
