для того, чтобы он ее впоследствии сдал — вместе со страной).
Но Жуков, конечно, ошибается! Не так прост и слаб был товарищ Сталин, чтобы поддаться за здорово живешь – в считаные дни после завершения Пленума – требованиям или провокации какого-то там Эйхе и так вот – скоропалительно – дать санкцию на массовые репрессии во избежание-де нежелательных для Сталина результатов выборов.
К тому же и репрессивная «операция» после выборов не закончилась ведь.
Думаю, все было и проще, и сложнее. Как мог (и даже как обязан был!) рассуждать в конкретно сложившейся ситуации Сталин?
Скорее всего, так… Кто должен на практике организовывать выборную кампанию и вообще пока осуществлять – пусть и некачественно – повседневное управление страной и экономикой? Да эти вот самые парт- и совбюрократы, и даже скрытые «правые» и «левые»…
В одночасье их всех не заменишь – и управление рухнет, и они взбунтуются. И вместо мощно набирающего обороты хозяйственного развития получим черт-те знает что…
Организацию подлинных альтернативных выборов бюрократы не обеспечат и саботируют их втихую. А если на них «нажать», так могут такие кандидатуры подобрать и протащить, что от впервые избранного Верховного Совета у всей страны будет головная боль.
Именно – головная боль, а не свержение Советской власти, как это, замечу я в скобках, получилось со Съездом народных депутатов СССР в 1991 году. Избрать антисоветский и антисталинский Верховный Совет у антисоветчиков и антисталинцев не получилось бы – не те были общественные настроения в целом.
А вот протащить в первый Верховный Совет некоторое количество политических «бузотеров» – это было реально. И что вышло бы? Стране ведь не просто парламент нужен был, от слова «парле» («говорить» или, резче, – «болтать»), а нормальный рабочий орган, решающий насущные деловые проблемы социалистического общества. В некотором смысле – орган деполитизированный.
Деполитизированный в том смысле, что никакой политической борьбы внутри Верховного Совета СССР быть не должно было… Споры должны были идти лишь о путях решения проблем хозяйственного и социального строительства.
Спорить можно было, но о том, как лучше строить социализм, а не о том, можно ли его построить в одной стране, или о том, надо ли его вообще строить. А бюрократы вольно (пытаясь реализовать свои политические амбиции) или невольно (не сумев эффективно противодействовать прямым или скрытым врагам социализма) могли навязать стране политизированный Верховный Совет.
Причем здесь получали шанс и оставшиеся троцкисты, и «правые», и карьеристы, и скрытые антисоветчики. А нейтрализовать их партократия – в условиях, навязываемых ей Сталиным, – вряд ли захотела бы. Да и не сумела бы…
С другой стороны, предстоящие выборы неизбежно активизировали врагов социализма на всех уровнях (помните высказывания калининских раскулаченных?).
