случайная накладка таких двух событий, как «операция» по репрессированию чуждых элементов, которую предполагалось закончить к декабрю 1937 года – как раз накануне выборов в Верховный Совет, и сами выборы.
Да, связь здесь есть.
Но «операция» была призвана не запугать основную массу избирателей – репрессии затронули незначительную и явно антисоветски настроенную часть населения. Да и не закончилась эта операция, как предполагалось, к началу выборов.
«Операция» была призвана лишить массовой базы как возможную внешнюю интервенцию, так и возможный заговор партийно-государственной бюрократии, соединенный с заговором троцкистов и заговором военных.
Но не скажешь ведь об этом в реальном масштабе времени тем, кто в этот заговор вовлечен или может быть вовлечен… Ведь параллельно с «операцией» шла постепенная превентивная ликвидация и верхушечной базы заговоров реальных и потенциальных – всех этих руководящих якобы коммунистов, готовых (вспомним свидетельство Чуковского) ради гуся с яблоками послать к черту все эти «машины и колхозы».
Да и Пильняков, и Платоновых – «творческую» среду, обеспечивавшую духовные запросы этих якобы коммунистов, тоже надо было «зачистить». Ведь надо было, уважаемый мой читатель! Ведь в Европе и вообще в мире уже очень пахло порохом.
Юрий Жуков наблюдательно подметил одну верную деталь. Он констатировал, что чисто политические формулировки обвинений в тот период уже не применялись, а вместо них утвердились новые, такие, которые могли быть предъявлены кому-либо в любой стране, то есть относящиеся к антигосударственным преступлениям: измена, шпионаж…
Все верно! Наиболее бесспорными в глазах общества и наиболее понятными массам были именно эти формулировки, и именно их стали применять. Проще было сказать народу, что тот же Бухарин – кроме прочего, еще и шпион, даже если он и не был прямым агентом гестапо (он им и не был).
Но вот агентом влияния – говоря языком современным – он был. И в конце концов, главным было то, что арестованные и осужденные были перед страной виноваты и высшей меры наказания заслуживали.
А то, что они были не агентами империалистических разведок, а несостоявшимися путчистами и заговорщиками, было не так уж и существенно. Во всяком случае, в преддверии возможных внешних мировых потрясений не стоило обнаруживать перед всем миром политический раскол в руководстве, пусть – вроде бы – и успешно преодоленный.
Вот так в 1937 году трагически столкнулись необходимость демократизации и необходимость репрессий – во имя будущей демократизации страны.
Вторые выборы в Верховный Совет в декабре 1941 года должны были пройти уже иначе… Но в том декабре стране пришлось заниматься, увы, другим.
И поэтому потенциальный конфликт между квазисоциали-стической мертвящей партократией и социалистической созидающей технократией сохранялся.
Хрущев при этом сумел сохранить доверие Сталина.
А
