style="font-size:15px;"> Снежинки плавали в воздухе, тонули, падая на коричневые трупики листьев. От избытка кислорода кружилась голова. Вадим через двор медленно шел к своему дому. Свой дом. 19 с половиной лет прошло, все изменилось и все осталось прежним. Тропинка все так же ведет вдоль ограды детского сада. Так же в центре двора чуть кривая горка: блестит лист нержавейки, только слоев краски добавилось на поручнях. Те же скамейки у подъездов, так же ухожена земля под окнами. Только деревья стали намного выше. И окна почти сплошь пластиковые. Вадим посмотрел на третий этаж. Артем заботился о матери: два темных окна и балкон из стеклопластика. Вадим достал ключ, приложил к панели домофона. Привычный для подавляющего числа жителей городов сигнал, дверь открылась. Поднимаясь по лестнице, Вадим отметил, как бьется сердце о грудную клетку. Пламя в животе стихло. Ненадолго, только пока возбуждена нервная система. Вадим провернул ключ в «сейфовом» замке, вошел в квартиру. Дверь с щелчком закрылась, через пару секунд глаза привыкли к полумраку. В квартире едва уловимо пахло лекарствами. Прямо – закрытая дверь в кухню. Тогда, давно, мать закрывала дверь, когда готовила, мягко светился прямоугольник стекла, снизу просачивались запахи скорого ужина. Мать всегда слышала, когда он приходил. Дверь приоткрывалась, вместе с запахами доносилась музыка из радиоприемника. Мама – невысокая женщина, которую часто путали с девчонкой со спины, выглядывала, одним взглядом оценивала состояние и обычно улыбалась.
Никто не выйдет. Не будет той музыки, не будет тепла. Другая река. Это был твой выбор. Ты говорил себе, что готов. Только к чему? К одиночеству, ради призрачного счастья незнакомых людей? Возлюби дальнего. Сволочь!
Вадим вышел из квартиры. Сердце рвалось из ребер. Воздух, свежий холодный воздух свободы. Вадим глотал его, мечтая утонуть, потерять сознание и освободиться навсегда. Но это было бы слишком просто.
Махно шел решительной походкой, чуть наклонив голову. Навстречу, сбоку, сзади шли люди. Вроде такие же, как и девятнадцать лет назад, но другие. Это чувствовалось не по одежде, а по лицам, по движениям. Люди совершенно чужие и ему и друг другу. Общество изменилось. В какую сторону? Он остановился на перекрестке. Красный свет светофора. Удар в спину.
– Что встал? Иди!
Махно развернулся. Опухший от пива детина равнодушно отодвинул его и пошел через проезжую часть, даже не взглянув по сторонам. У Махно сжались челюсти, перед глазами поплыли черные точки. Детина задвигался медленнее, воротник куртки, жировая складка, мускулы шеи стали прозрачными, открывая основание свода черепа. Всего лишь два прыжка!
Махно вздрогнул от вида полицейского автомобиля, завернувшего на перекрестке. Так не пойдет! Махно сделал пару глубоких вдохов, легкие приняли частицы смога, отделы мозга, отвечающие за ярость и сентиментальность, прекратили отравлять сознание. Дело превыше всего, а честь прибудет делом.
Часть автомобилей к габаритным огням прибавили ближний свет фар, тротуары начали подсвечиваться витринами магазинов. Махно поднялся на крыльцо под неоновой вывеской «Супермаркет 24». Огляделся. Отделы сверкали ценниками. Такого разнообразия Вадим не мог себе
