ужасно! – ахнула она. – Поверить не могу, что такое могло случиться! Входите, входите!
Здесь, в казармах, новости распространяются быстро.
– Можно ребеночка потрогать? – воскликнул Петрос.
И не успела София ответить, положил обе ручонки на ее беременный живот.
Я потянул сына назад, но будущая мать улыбнулась и положила руки поверх его ладоней.
– У ребеночка икота, – сказала она. – Чувствуешь?
София была миловидной женщиной, стройной, как Мона, и с той же статью. Даже волосы такие же, как у моей жены: русые, высветленные римским солнцем, отчего ее лицо, казалось, окружено рыжим ореолом – будто в завитках стальной стружки отражается огонь. София и Лео женаты уже год, но я по-прежнему ловил себя на том, что разглядываю ее, находя то, чего не видел раньше. От воспоминаний о Моне и о чувствах, которые муж испытывает к жене, я покраснел. А еще Келлеры заставили меня почувствовать одиночество, которое обычно я от самого себя довольно успешно скрывал.
– Проходите, садитесь, – сказала она. – Принесу вам поесть.
Но потом вдруг передумала.
– Ага, понятно, не стоит. – Она смотрела через мое плечо на Симона. – Я останусь с Петросом здесь. А вы, святые отцы, выпейте чего-нибудь внизу.
Что-то эдакое она увидела в его глазах.
– Спасибо, София, – сказал я.
Потом присел на корточки перед Петросом и сказал ему:
– Я скоро вернусь и уложу тебя спать. Ведем себя хорошо, договорились?
– Ну же, – тихо сказал Симон, потянув меня за сутану. – Пошли.
Столовая швейцарской гвардии располагалась на первом этаже казармы. Это было тускло освещенное помещение, похожее на каземат. Неизменную мглу пробивал только свет нескольких мрачных люстр. Стены украшали росписи в натуральную величину, которые изображали эту пятисотлетнюю армию в давние времена ее расцвета. Сами росписи появились при жизни Иоанна Павла и выглядели до неловкости карикатурно. Создавая подобное в тени Сикстинской капеллы, художник, видимо, надеялся искупить грех в чистилище.
Мы с Симоном прошли к пустому столику в углу и спросили чего-нибудь покрепче вина. Из-за своих габаритов Симону приходилось потрудиться, чтобы выпивка оказала на него хоть какой-то эффект. Но здесь подавали только вино, поэтому заговорил я, лишь когда первый бокал Симона опустел.
– Зачем мы кому-то потребовались?
Он провел пальцем по граненому стеклу толстого бокала, крепкого, как граната.
– Если я узнаю, кто угрожал Петросу… – тяжелым голосом произнес брат.
– Ты правда думаешь, что ограбление может быть связано с убийством Уго?
– Не знаю.
Он весь дрожал от напряжения.
Я достал из кармана распечатанное на принтере письмо и передал брату.
– Он тебе когда-нибудь нечто подобное говорил?
Симону потребовалось
