обедал с нами и за обедом упомянул о вашей фирме. Этим утром моя мать послала меня к вам спросить, не согласитесь ли вы заняться этим делом.
Девушка говорила угрюмо, почти неприязненно. Было ясно как день, что у нее с матерью разные точки зрения на происшедшее. Она была здесь не по своей воле.
– Понятно, – несколько озадаченно сказал Томми. – Вы не обращались в полицию?
– Нет, – ответила мисс Кингстон-Брюс. – Было бы нелепо вызвать полицию, а потом обнаружить, что эта безделушка закатилась под камин или еще куда-нибудь.
– Вот как? – осведомился Томми. – Значит, драгоценность могла потеряться случайно?
Мисс Кингстон-Брюс пожала плечами.
– Люди вечно суетятся из-за пустяков, – буркнула она.
Томми откашлялся.
– Конечно, я сейчас очень занят… – с сомнением начал он.
– Все ясно. – Девушка кивнула и поднялась. В ее взгляде мелькнуло удовлетворение, не оставшееся не замеченным Таппенс.
– Тем не менее, – продолжал Томми, – я, пожалуй, смогу приехать в Уимблдон. Пожалуйста, дайте мне адрес.
– Эджуорт-роуд, «Лавры».
– Запишите, мисс Робинсон.
Поколебавшись, мисс Кингстон-Брюс промолвила весьма нелюбезно:
– Тогда будем вас ждать. Всего хорошего.
– Странная девушка, – заметил Томми, когда она вышла. – Я не вполне в ней разобрался.
– Интересно, не она ли сама украла жемчужину, – промолвила Таппенс. – Давай соберем книги, возьмем машину и поедем туда. Кстати, кем ты собираешься быть? Все еще Шерлоком Холмсом?
– Думаю, для этого мне еще нужно попрактиковаться, – ответил Томми. – Я ведь дал маху с автобусным билетом, верно?
– Верно, – кивнула Таппенс. – На твоем месте я бы не особенно практиковалась на этой девушке, она острая, как игла. К тому же бедняжка очень несчастлива.
– Полагаю, ты все о ней знаешь, изучив форму ее носа, – усмехнулся Томми.
– Я могу догадаться о том, что мы увидим в «Лаврах», – сказала Таппенс, не обращая внимания на сарказм. – Полный дом снобов, стремящихся пробраться в высшее общество, и папашу-офицера, если таковой имеется вообще. Девушка соглашается с их образом жизни и презирает себя за это.
Томми бросил последний взгляд на книги, теперь аккуратно стоящие на полке.
– Пожалуй, – задумчиво промолвил он, – сегодня я буду Торндайком.
– Едва ли в этом деле потребуется судебная медицина, – заметила Таппенс.
– Возможно, ты права, – согласился Томми. – Но я умираю от желания воспользоваться новой фотокамерой. Мне говорили, что там самый замечательный объектив, какой только может быть.
– Знаю я эти объективы, – сказала Таппенс. – К тому времени, как ты приспособишь затвор, затемнишь линзу диафрагмой, рассчитаешь выдержку и наведешь на резкость, у тебя мозги расплавятся, и ты начнешь тосковать по простому «Брауни».
– Держу пари, я добьюсь с этой
