слушателям… Из полутораста человек – едва ли можно было найти двух-трех, которые бы утомились на его лекции».
На первом курсе лекции по физике были обязательны для всех факультетов, в том числе и словесного. Но помимо обязательного курса, Станкевич, видимо, посещал лекции Павлова и на факультете физико-математическом. Сохранилась записка Станкевича к Неверову от 1831 года: «Сегодня Павлов читает у себя лекцию опытной физики, на которую съедутся много – я сказал, что буду». Без сомнения, это была одна из тех лекций по физике, которая, как говорил Герцен, отвечала на общие философские вопросы: «что такое природа», «что такое знать».
Но члены кружка видели Павлова не только на кафедре – они знакомы были с ним, так сказать, домашним образом. Ведь у Павлова жил Станкевич, в квартире которого собирались чуть ли не ежедневно его товарищи.
Другим профессором, прививавшим Московскому университету новейшую философию, был Николай Иванович Надеждин. Пожалуй, к влиянию Надеждина члены кружка Станкевича оказались особенно восприимчивы. Ведь Павлов развивал философские идеи преимущественно в сфере естественных, физических наук; Надеждин перенес их на почву искусства и литературы. Он был профессором по кафедре изящных искусств и археологии, причем под археологией подразумевалось историческое изучение художественных памятников.
Когда студенты впервые встречали Надеждина, их поражали его простота и деликатность. Никакой важности или чванства, никакого давления на студентов. Надеждин даже не требовал обязательного посещения своих лекций, так как любые принудительные меры казались ему в университетском обиходе неуместными.
А между тем этот скромный, застенчивый, несколько нескладный человек был одной из самых ярких литературных знаменитостей. Незадолго перед тем, в конце двадцатых годов, наделали шуму его дерзкие критические статьи, подписанные псевдонимом Никодим Надоумко. Событием стала защищенная Надеждиным в 1830 году докторская диссертация, в которой доказывалось, что «романтическая поэзия окончила свое существование и сейчас не существует», что новое время требует нового художественного направления. Наконец, известно было, что Надеждин – опытный и авторитетный редактор: с 1831 года он издавал в Москве один из лучших журналов того времени – «Телескоп» с приложением газеты «Молва».
Читал свои лекции Надеждин обычно без записей, по памяти. Имел привычку закрывать глаза и покачиваться на кафедре, как бы отдаваясь ритму собственной речи. Заворожен был ею не только профессор, но и студенты. Бывало, давно истечет время лекции, а слушатели не покидают своих мест.
Гончаров говорил, что Надеждин благодаря своей исключительной, фантастической эрудиции «один заменял десять профессоров». «Излагая теорию изящных искусств и археологию, он излагал и общую историю Египта, Греции и Рима. Говоря о памятниках архитектуры, о живописи, о скульптуре, наконец, о творческих произведениях слова, он касался
