светлые очи мои! – подвели спасителя, – Ты кто!?
– Я Яков Брюс. Сын дворянина царского Вилема Брюса, – спокойно, перевязывая белым платком руку, ответствовал он.
– Отныне мы с тобой братья на крови! Все слыхали!! Он брат мне!!! И почести все как брату моему. И пускать ко мне полночь за полночь, и все! – Петр обнял Брюса. Голос его сорвался на фальцет, дал знать пришедший страх, – Приходи Яков к Лефорту, я у него завтра буду. Потолкуем.
– Спасибо государь, – Яков склонил колено, как принято на западе, – За любовь за ласку. Буду у Лефорта. А тебе готов служить, Словом и Делом.
– Вот! С него пример берите! Иноземец, а обычаи наши и законы чтит! И покорность к государю имеет! – Петр повернулся, махнул стрельцам и поехал в Преображенское.
Все удалось. Монашеской братии кланялись в ноги за помощь, особливо монашку юродивому, что чуть себя под стрелецкие бердыши не подставил.
На следующий день Лефорт принимал государя у себя в маленьком домике на берегу Яузы. Все в его приюте был миниатюрным подобием замка. На стенах висели картины и гобелены. Стоял стол, уставленный изысканными яствами. В кувшинах пенилось пиво и в бутылях искрилось вино. Были офицеры из рейтарских полков: Гордон и другие, были стрелецкие воеводы, такие как Шереметев и Голицын младший, был званный Брюс и пришедшие с Петром Меньшиков и Апраксин. И, конечно же, был всесильный Ромодановский, пригляд за царем и порядком на землях Русских. Но больше всего поразило Петра, что вместе со всеми в зале присутствовали дамы. Дочери и жены тех же офицеров и кабатчиков из Немецкой слободы. Они чувствовали себя совершенно свободно, смеялись и о чем-то увлеченно беседовали между собой. Разговор пошел о том, о сем. О торговле, солдатах, войне, флоте, цветах, выпивке, еде, конечно же, о женщинах, в общем, не о чем, как и все застольные разговоры. Мельком Лефорт несколько раз упомянул о западных землях, где все не так, все по-другому. Петр подошел к хозяину, громко спросил, выкатив глаза:
– Может Софью в монашки постричь или удавить! – видно вырвалась мысль, долго зревшая в мозгу.
– А что государь Новодевичий монастырь от Москвы далеко? – уклончиво увел в сторону хитрый Лефорт, в то же время, подсказав решение вопроса.
– Вот! Пусть сидит там и не лезет в дела государевы! – запальчиво подхватил мысль царь, потом резко повернулся, – А ты скажи, – он схватил Лефорта за камзол, – Ты откель узнал, что царица на сносях? А? Мне вот лекаря подтвердили. А ты что? Лекарь? Али колдун?
– Колдун, – тихо шепнул Лефорт, улыбаясь черными глазами, – Я тебе таких цариц наколдую, упадешь.
– Славу! Славу мне наколдуй! – отпустил камзол Петр.
– И славу наколдую и трон, и Русь у ног ползать будет…и фройлян, – он назвал их на немецкий лад, – фройлян, то есть девки такие будут, твоя царица и твои сенные девки, им не чета.
– Что делать надо? А, колдун? Если ты сатана, я душу продам! – Петра начал бить приступ, но Лефорт взял его за руку и приступ отступил. Такое было с Петром
