style="font-size:15px;"> Может быть, Потапов и сделал бы хоть что-нибудь полезное, что-то из того, что наметил, но стал систематически болеть. Ни свежий воздух, ни обильный харч не пошли ему впрок. То щитовидка, то простуды, то фурункулез… Из первого года месяцев семь провел Потапов в разных медицинских учреждениях, вплоть до главного госпиталя ВВС в Москве. Налетал очень мало, в строй, по сути, так и не вошел. Какая уж тут комсомольская работа!
Вот и подсмеивается Барабаш, пристает к Перезвонову:
– Сперва, вроде, ничего показался. Ну жучок, ну жучок! Так, Сергей Палыч, когда проведем комсомольское собрание и кого выдвинем?
Партайгеноссе бросает на меня быстрый взгляд. Я как смотрел внимательно на доску, так и смотрю, меня интересует только партия.
– Ладно, командир, мы завтра об этом поговорим.
За «развал комсомольской работы» Потапову отомстили. Он постоянно ходил в «плохих», в «нарушителях». Один раз он попался на самовольной отлучке, и с тех пор не было подведения итогов, на котором бы не склонялась его фамилия. Несколько раз его наказали просто в назидание другим, одного из нескольких штурманов, виновных в неуставном хранении карт. Никого не наказали, одного Потапова. Не было также ни одного праздника, чтобы Юрка не попал в наряд, причем в наряд самый обидный, тягостный: с 31 декабря на 1 января, с 30 апреля на 1 мая… В ноябре, во время истории с картами, во время отчетно-перевыборного комсомольского собрания, Юрка ходил в наряд пять раз.
Отойдя от комсомольских дел, он ожил, и несмотря на гонения, развил кипучую деятельность. Купил и освоил мотоцикл. Построил за зиму катер. Женился…
…Какой-то полковник из политуправления армии, обходя по-инспекторски общежитие, похвалил репродукцию с картины Врубеля «Царевна Лебедь».
– Умельцы! Кто же это у вас так?
– Великий русский художник Врубель! – по-уставному, пожирая начальство глазами, отчеканил Потапов.
У полковника хватило ума быстренько уйти.
Декабрь 1972 года
Снег, выпавший в ноябре, давно растаял. Плюс пять, дикие штормовые ветра, частые дожди. По данным метеослужбы влажность 99 процентов. На аэродроме – лужи и смерчи; кажется, вертолеты не просто отсырели, они буквально пропитались ледяными декабрьскими дождями. Для летчиков все это значит «установленный минимум погоды», практически экстремальные условия полетов, для нас, техников – отказы, отказы, отказы…
Ночью долго не могу заснуть, лежу в темноте, слушаю, как гремит что-то на крышах домов, как шумят сосны, как воют собаки, как бегают по потолку крысы и кошки. Сквозь плотно сдвинутые шторы пробивается полоска света от далекого фонаря. За полкилометра от дома беснуется море.
Наконец-то выпал снег, и очень хочется сходить на море, посмотреть, каково оно, когда природа
