и часто даже мешала, например, когда собирал грибы, а внимание переключалось на грунтовые обнажения, и он уже ничего не замечал, кроме камней необычной формы. Что-то привлекло его внимание, он поковырялся в верхней части обрыва и вытащил обломок сосуда, крупный, толстостенный, явно ручной работы. Александр принялся разрывать почву, потом вернулся домой, взял лопату, линейку, фотоаппарат, и сделал зачистку в обрыве, как того требовали правила. Нашлась еще медная китайская монета и несколько мелких фрагментов того же сосуда, больше ничего. Он помыл находки тут же в речке.
– Повезло нам сегодня, Нордик! Эх, мамы нет…
Он скучал по Зое. Очень скучал! Как он любил рассказывать ей о своих достижениях! А она слушала всегда с интересом, не скрывала своей гордости его открытиями, а большей награды ему было ненужно. И он старался как можно лучше подготовиться к встрече, как можно уютнее приспособить всё в доме и на участке. Сейчас Александр был занят огородом. Копать, хоть и паханную когда-то землю, было трудно, с непривычки болело всё тело. Он часто делал перерывы, во время которых планировал, что ещё сделает. Особенно хотелось завести птицу – кур и уток. Уткам здесь, у реки будет хорошо. От строительства дома остались кое-какие материалы, и Александр прикидывал, хватит ли их на птичник. Так и проводил он свои выходные дни и свободные вечера после школы. А ещё готовился к урокам и думал, как интереснее построить занятия.
В воскресенье с утра пошёл к Огбэ. С расспросами отыскал домик под горой у речки, почти также расположенный, как и у Александра, но старый, покосившийся бревенчатый сруб под тесовой крышей, над которой торчала железная труба. На лай собаки вышла бабушка, пригласила в дом. Огбэ поднялся с кровати, молча пожал руку, указал на стол, мол, садись. Старик был огромного по меркам хабуга роста, по крайней мере, на голову выше Александра, и широк в плечах. Скуластое почти чёрное лицо в морщинах дополняло облик некоего туземного богатыря. «Действительно Лось!» – подумал Александр. Внешность Огбэ дополнялась суровой молчаливостью. Его жена, как это часто случается, была противоположностью мужа – маленькая, худенькая, но очень живая и говорунья.
– Сейчас чайку попьём. Брусничка вот, сахар, – говорила она. – Хорошо, что зашли к нам. Как устроились на новом месте? Нравится тут?
– Хорошо здесь, – ответил Александр. – Зашёл вот, познакомиться, заодно просьба у меня есть.
– Так ты, значит, и есть тот самый Забда, – почти утвердительно сказал Огбэ. – Что же ты из города сюда приехал, в дыру эту?
– Надоело! Надоел город. И почему дыра? Хорошее село. Мне нравится.
– Городские все говорят «дыра». Не врёшь, что нравится?
– Зачем? Здесь спокойно. И интересно. Я в школу пошёл работать, учителем.
– Чему учишь?
– История, труд, физкультура.
– Этому дома учить должны. А родители отучают их трудиться, а потом в школе пытаются научить. Неправильно это.
– Это он на внуков-правнуков обижается, – вставила хозяйка. –
