Асхелека по-прежнему мало что умела.
Умом она понимала, что все это мелочи по сравнению с тем, как она жила раньше – но прошлое постепенно забывалось, а новые неприятности, даже мелкие, выходили на первый план. Говорить о них с Тмайлом или Шеттаей было невозможно – они буквально все воспринимали очень серьезно и разводили вокруг каждой мелочи бурную деятельность, иногда с привлечением психолога. И очень беспокоились.
Асхелеке неудобно и непривычно было становиться причиной таких волнений. Она очень боялась, что рано или поздно появится Тхорн – и, если он заметит, что она стала чересчур большой обузой для его родителей, сразу выбросит ее из этого гостеприимного дома.
Единственное, что оставалось загадкой – это зачем вообще этот суровый человек попросил родителей взять над ней опеку? Вспоминая обстоятельства их знакомства, она всякий раз чувствовала себя ужасно. И испытывала огромную благодарность к нему за то, что он никому не рассказал – даже своему отцу – о том позорном для нее эпизоде. Но сам-то он помнил. И ее мысли снова и снова крутились вокруг той ночи.
Тхорн вызывал чувство мучительного неудобства одним своим присутствием в ее памяти – еще и потому, что лечил и сканировал ее тогда. Асхелеку до слез смущал тот факт, что он все досконально узнал о ней, что он в деталях видел всю ее жизнь – все, что ее когда-либо беспокоило или трогало. Все ее комплексы, недостатки, оплошности, нелепые ситуации, все ее страхи и детские влюбленности. Иногда она ненавидела его за это.
При этом он оставался чужим ей человеком, о котором сама она не знала ровным счетом ничего, кроме того, что писали в газетах. А в газетах про него не писали человеческого – лишь про то, как хорошо он умеет сражаться. И еще Тхорн ни разу не прилетел к родителям за три месяца – последний раз она его видела в тот самый день, когда они познакомились.
Когда она поняла, что готова поговорить с кем-то обо всем, что творится у нее в душе, она позвонила старой подруге и сразу получила приглашение. Прибежав к ней домой, Асхелека попала в крепкие объятия. Но в эмоциях Иллеи, которые она теперь чувствовала, оказалось много обиды.
– Илле, ты что, – изумленно спросила Асхелека, – сердишься на меня?
– Я столько писала тебе – ты ни разу не ответила, – набросилась на нее девушка.
Ее горячность вызвала улыбку на лице Асхелеки – теперь было заметно, что Иллея сильно соскучилась. Она быстро провела взглядом по ней – оказалось, за три месяца подруга здорово изменилась, как-то неуловимо повзрослела. Ее не очень красивое, но милое пухлое личико стало чуть менее пухлым – заострились скулы, немного по-другому смотрели светло-серые глаза. Даже прическа переменилась: вместо обычных серебристых кос – стрижка покороче.
Иллея смотрела на нее таким же любопытным взглядом – особенно на волосы, теперь красные
