все племя, но то, что я увидел, заставило меня вспомнить пещерный век, только без пещер. Я насчитал взрослых человек двадцать, и, наверное, столько же и детей всех возрастов. Все были абсолютно голые, и сидели большим кругом прямо в центре поляны на мягкой траве. Высокие кусты, некоторые величиной с небольшие деревца откидывали прохладную тень, возле многих стояли разбитые кокосовые орехи, их молоко было или давно выпито, или вылито, сейчас, расколотые, а не разрезанные, они служили посудой для воды, другой посуды я просто не увидел. По окраине поляны стояли самые примитивные шалаши, не знаю, на чем они только держались. Стены были покрыты упавшими с пальм еще зелеными или уже высохшими листьями, которые кое как крепились к верху. В таком шалаше могли уместиться два взрослых человека, или один взрослый с двумя детьми. В принципе, так оно и было. Но меня поразил один домик, если его можно было так назвать. Каким-то образом в землю были вбиты или вкопаны четыре средних ствола небольших деревьев, поверху по периметру их соединяли длинные палки, привязанные какими-то нитями, типа тонких лиан, а может, даже корнями деревьев. Все остальное было тоже закреплено глинными палками, привязанными таким же способом, а лишь потом все застилал ковер из широких пальмовых листьев. В такой дом или будку даже был вход, а вместо двери висела штора из разных листьев. Строение резко отличалось по совершенству от примитивных шалашей, и явно принадлежало какому-нибудь вождю или старейшине.
Я стоял возле круга сидящих людей, и на меня пялились около сорока пар глаз, как взрослых, так и детских. В их взглядах я заметил только интерес, никакой враждебности или гостеприимства. Неожиданно один пацан подошел ко мне и стукнул меня сухой палкой по ноге, я не знал, что делать. Да, наверное, я мог убежать отсюда, ведь я был в обуви, а все – босыми, и никто бы меня не догнал. Но в этом доисторическом племени была вода, и наверное, конечно же, и еда, и я задумался. Тем временем, ко мне потянулась вся детвора, и каждому было интересно стукнуть меня палкой. Насколько я понял еще там, единственным оружием этого племени была простая палка и такой же простой камень, булыжник, ничего другого не было. Но тот единственный дом не мог быть построен только этими орудиями, и я ждал, что из него кто-то выйдет и покажется. Но время шло, а сидевшие кругом люди начали переговариваться, насколько я понимал. Обо мне. Их язык состоял из одиночных слов, даже просто каких-то звуков, набор которых не выделялся изощренностью. Вскоре разгорелся даже какой-то спор, причем все женщины молчали, говорили только мужчины и парни. Но когда звуки стали громче, неожиданно, из единственного строения, похожего на дом, появилась молодая женщина, и все сразу же стихли. Я обернулся к ней и мы долго стояли, глядя друг на друга. Она тоже была видимо африканкой, но резко отличалась от остальных. Губы у нее были тоньше, нос длиннее, и цвет кожи был светлее. Ее можно было даже назвать по сравнению с остальными симпатичной, и на вид она была где-то моего возраста. У нее единственной
