на тромбоне гудит – это такая «штука» интересная с кулисой. Штука напоминает фанфару, или пионерский горн, кто помнит, только раструб у тромбона побольше, и сбоку как-то приделана кулиса. Определение не музыкальное, но предмет помогает разные звуки создавать. Сама кулиса по форме похожа на женскую шпильку, которыми они волосы на голове закалывают. Но совершенно ровная и длинная. И она то выдвигается музыкантом, то задвигается. Это не объяснишь, это видеть надо. Очень сложный инструмент, кстати. Никаких клапанов на тромбоне нет, нажимать не на что. Кулисой звуки и вылавливают. А это сложно, невероятно сложно, но не этому музыканту. Потому что он солист. Не только сейчас, вообще. «Выдувает» свою партию легко и вдумчиво. На лице понимание и скорбь. Сказать: профессионально исполняет – значит… обидеть этого музыканта. Высоко профессионально – это будет правильно. Это Геннадий Мальцев. Он не намного старше тубиста… если приглядеться. Но он белёсый. От макушки и ниже, включая всё, что там может быть дальше. Явно признаки прибалтийского семени в нём доминируют или… Нет-нет, вот только не ариец, – откуда ему у нас взяться, если он по документам и всем метрикам чисто русский! К тому же, лицо в едва заметных конопушках… На голове промокшая бейсболка, он в армейской рубашке без опознавательных знаков, тоже размокшей… ниже шорты. Естественно тоже намокшие, они с широкой резинкой, как у боксёров, но очень длинные, как с баскетболиста снятые… гораздо ниже колен. Сам он высокий. Можно сказать – шест или «дядя, достань воробушка», а может и сын того самого дяди Стёпы. На самом деле это сильный и мосластый Генка Мальцев. Генка и Генка, классный музыкант и отличный товарищ.
Музыканты идут – странное зрелище! – исполняют партии, поглядывают себе под ноги, иногда друг на друга, чаще на того, который с трубой. Он видимо главный. Конечно, он главный, Женька Тимофеев, просто Тимоха.
Вот уже – всё замедляясь, процессия подошла к конечному пути своего маршрута… Сошла с дороги… Охватывая кольцом, сгрудилась в одном месте… у свежевырытой – «эх, жизнь копейка!» – могилы… Тут и оркестр умолк. Всё.
Отыграли.
Закончилась халтура.
– Сворачиваемся…
Музыканты мгновенно засуетились, ожили, будто на эскалатор «кольцевой» им нужно первыми успеть. Подгоняемые вспыхнувшими рыданиями печальной траурной церемонии, музыканты быстренько заспешили в хвост процессии. Почти бегом… Там их уже и автобус ждал.
– Быстро, чуваки, быстро! – с беспокойством в голосе поторапливал старший, именно тот, который с зонтом и трубой был. – Опаздываем! Копец!
– Атас, чуваки, полный мажор! – нервничает и кларнетист.
Спешно, но без суеты, музыканты – мокрые, как из бассейна – погрузились в автобус, и он, неловко пятясь и тычась то носом, то задом в могильные оградки по обеим сторонам дороги, всё же развернулся, радостно стрельнув выхлопной трубой, покатил по извилистым, запутанным тропам
