я вообще ни слова не понял. Но его поняли матросы. Двое быстро отловили беглянку и утащили её в баковую надстройку. Остальные стали крепить канатами всё, что должно оставаться на палубе, а остальное имущество стаскивать в надстройки.
Капитан, видимо, решил, что встреча со шквалом всё-таки менее опасна, чем с потенциальными пиратами, и ещё довернул. Волны сильнее стали бить в левую скулу корабля. Им помогал налетавший порывами ветер. Каракка всё больше стала крениться на правый борт. На вершинах волн появились гребни, с которых ветер, весело посвистывая в такелаже, срывал белую пену.
– Волнение пять баллов! – крикнул капитан, адресуя эти слова мне. – И будет возрастать! Я сделаю поворот через левентик и пойду в крутой бейдевинд правого галса!
Для меня его слова прозвучали как для эскимоса марсианские стихи. Так же странно и непонятно.
А потом, уже морякам, капитан проревел несколько команд:
– Лево на борт два румба! Бом – и брам-фалы отдавай! Нижние брамсели на гитовы! – и далее в том же ключе, мне совсем непонятном. После их выполнения корабль начал поворот, кренясь на правый борт уже не так сильно. Потом его довольно ощутимо качнуло в продольной оси. Волны продолжили биться каракке в левую скулу, но слабее, чем в начале манёвра. Ветер дул сильно, паруса, кроме штормового, были зарифлены. За целостность мачт можно было не опасаться. Вместе с ветром стали прилетать и водяные брызги. Но это были не брызги солёных волн, а, скорее, дождевые. Машинально слизнув попавшую на губы влагу, я почувствовал её вкус, почти пресный.
– Это дождь?! – перекрикивая шум ветра, спросил я капитана.
– Да, и это очень хорошо! – крикнул он. – Нам повезло! Мы пройдём через шквал, фактически обойдём его. Зацепим только край. Нам нужен дождь, который он принесёт. А все остальные прелести достанутся той лоханке, что маячила с правого борта. Потом вновь ляжем на прежний курс и пойдём своей дорогой.
Я посмотрел направо, но за горами вспененных волн никого не увидел. Через некоторое время нас стало меньше качать с борта на борт, да и ветер поутих. Манёвр, предпринятый капитаном, оказался удачным. Наш кораблик летел по волнам, вырываясь из шквала, а на палубу хлынул проливной дождь.
Я в своей рубашонке промок моментально и, перескакивая через ступеньки, (и откуда такая ловкость взялась – козлом скакать по мокрой, качающейся палубе!) помчался в укрытие. С трудом разглядев через стену дождя дверь, проскользнул внутрь. В свете висящих под низким потолком масляных фонарей я увидел сидевших на тюках, сундуках, а то и просто на палубе, стрельцов. Плотно прижавшись друг к другу и укрывшись какими-то шкурами и кусками парусины, они спинами опирались о сложенные вдоль бортов разноразмерные тюки, скатки и прочее имущество. Кто-то молился, осеняя себя крестным знамением, а кто-то спокойно беседовал с соседом. Но все умолкли, увидев мою мокрую персону.
– Что там, воевода? Шторм надолго? – послышались вопросы.
Я
