в рыцари, рассказывал о своем отце-художнике и кельтских преданиях о феях, а низкий и коренастый еврей Гудини с любопытством расспрашивал собеседника, и в речи его явственно слышался какой-то акцент (как подумалось тогда сэру Артуру, характерный для нью-йоркского еврейского гетто). Но сколь бы разными они ни были, их объединял интерес к тому, что происходит после смерти, и кое-что еще, не менее важное.
Чарльз Дойл не сумел заинтересовать публику своими оккультными картинами, и семья испытывала материальные трудности, поэтому сэру Артуру, как и Гудини, в детстве пришлось испытать унижение бедности. Оба хотели восстановить утраченную гордость семьи и сделать счастливыми своих исстрадавшихся матерей. Ребенком сэр Артур обещал матери: «…когда ты состаришься, у тебя будет бархатное платье, очки в золотой оправе и ты будешь сидеть у камина в уютном кресле». Подобную клятву дал и Гудини – и сумел сдержать слово. После выступления в театре Хаммерстайна он настоял на том, чтобы гонорар ему выплатили золотыми монетами, и радостно высыпал это сокровище в передник матери. Однажды он даже купил и подарил ей шелковое платье, сшитое для королевы Виктории. Когда Гудини заговаривал о Сесилии Вайс, Джин казалось, что все его бахвальство исчезало и он превращался в маленького потерявшегося мальчика, мечтающего найти маму. Несмотря на разочарование от спиритических сеансов, Гарри не оставлял надежды связаться с духом матери в Англии.
К сожалению Дойла, другие люди, которыми он восхищался, не были столь непредвзяты в отношении спиритуализма. За обедом, доедая половинку грейпфрута, сэр Артур заговорил о недавней смерти Теодора Рузвельта: он считал гибель этого политика величайшей утратой для Америки со времен убийства Линкольна. Сэр Артур полагал, что полковник Рузвельт умер, потому что его сердце было разбито: сын Рузвельта Квентин был военным летчиком и погиб в сражении с немцами. Но к чему эти страдания? Друг сэра Артура, Редьярд Киплинг, тщетно обыскивал кладбище за кладбищем в Лос-ан-Гоэле, ведомый желанием выяснить, где же похоронен его сын. Но принесет ли это знание ему утешение?
– О господи, – восклицал сэр Артур. – Если бы они знали! Если бы они только знали!
После обеда Дойл провел гостя в свой кабинет на третьем этаже. Там Гудини увидел бюст Шерлока Холмса и еще одну мрачную картину Чарльза Дойла – фея защищает бабочку от когтей ужасного ворона. На столе на стопке бумаг лежало увеличительное стекло, а слева, на каминной полке, стояли фотографии солдат, выставленные друг рядом с другом в том порядке, в котором эти несчастные погибли. Перед ними были разложены ордена, полученные этими солдатами за героизм. Гудини эта каминная полка напомнила какой-то алтарь.
Сэр Артур показал ему снимки Кингсли и Иннеса Дойлов и сказал, что недавно говорил с ними обоими. Затем он указал на фотографию первого умершего, связавшегося с ним на спиритическом сеансе, – брата Джин Малкольма, который погиб в битве при Монсе. Это стало возможным
