style="font-size:15px;"> Конечно, бывали ребята, у которых родители занимали высокие должности или часто ездили в командировки, и они, эти ребята, одевались получше, чем мы, дети обыкновенных тружеников с заводов, фабрик и других предприятий. Они приходили в новых ботинках и костюмах, у них были яркие свитера, куртки, шапки. У них были даже перчатки, а не варежки. Но все зависело от нас, от сплоченного школьного или дворового коллектива, то есть мы могли сделать так, что даже в новой и красивой одежде тот или иной паренек или девчонка чувствовали себя неуютно. Мы их высмеивали. Называли светофорами, павлинами, буржуями. О том, чтобы принять их в игру, не могло быть и речи. И тогда, видя такое всеобщее презрение, разодетые ребята бежали домой и надевали простую одежду. И я считаю, что мы действовали справедливо. Нам и в школе давали такие же наставления: не стремитесь надевать что-либо яркое или новое, а будет лучше, если вы оденетесь просто, но аккуратно. Тут подштопайте, там подшейте. И мы так и делали. И были довольны!
Осенью, зимой и весной меня с трудом загоняли домой. Мама кричала из окна: «Саша! Са-ша! А ну, иди скорее домой, неслух! Сколько можно звать!» А я делал вид, что не слышу. Так хорошо, так здорово мне было во дворе среди таких же советских ребят, как я! Потом я, естественно, подчинялся и неохотно плелся в свой подъезд. И все остальные ребята тоже плелись неохотно. Дома я делал уроки, помогал маме и папе в домашних делах, или младшей сестре – она каждую неделю оформляла школьную стенгазету. А мечты мои были о лете! Я словно молился: «Приди, лето! Приди скорее!» Потому что летом меня всегда отправляли в деревню, на три месяца. Для меня это была поездка в рай. В деревне жила тетя моей матери, и бабушка – мама тети. Бабушка была очень старая, с прошлого века, выходила только на крыльцо. А я прыгал с крыльца в лопухи, как в озеро! Вообще, я резвился в деревне так, чтобы хватило на весь год, до следующего лета.
Там, в деревне, у меня была прорва друзей, местных ребят. Они меня с нетерпением ждали, и когда я приезжал, все плясали от восторга. И уже через пять минут я сбрасывал городскую одежду и надевал деревенскую. Особенно мне нравилось, что о ней почти не нужно заботиться. Только носи себе и носи. Больше всего я уважал кирзовые сапоги. И вот я одевался как деревенский паренек, и начиналась такая прекрасная пора для мальчишки, что ее трудно так сразу описать словами. Мы уходили на весь день в лес или на реку, а бывало, и ночевали в лесу или у реки. Жили в шалаше, а не в палатке, пили речную воду, варили уху, пекли картошку. Носили с собой небольшие ножи, которые всегда могли пригодиться в лесу или еще где-нибудь. Мне, городскому пареньку, каждая минута такой жизни была в радость. Я мог часами сидеть у костра и смотреть на угли, и рассказывать о том, как мы живем в городе. А деревенские ребята выкладывали свои случаи. Все они казались мне взрослее и мудрее, хотя мы были ровесниками. Каждый из них тайком от родителей курил папиросы, и я тоже курил, за компанию. Мы ощущали себя взрослыми людьми, ведь рядом не было никого старше нас.
Мальчишки пасли коней, ездили
