устала стоять по струнке.
Наконец тощий снисходительно улыбнулся. Щеки втянулись, тощий стал еще больше похож на скелет, я поежилась, но взгляд выдержала. Зеленая стекляшка под его одеяниями сверкнула, даже сквозь ткань стало видно. Я сделала вид, что не заметила, хотя во рту пересохло.
– Дерзкая желтоглазая, – спокойно проговорил Старейшина. – Продолжай в том же духе. Хотел пожалеть тебя, да, видно, поспешил с выводами. Ты не похожа на эльфов, которых видел прежде. Даже закралась мысль, что можно было бы…. Хм, не важно.
Он выдержал многозначительную паузу и довольно облизнулся.
– Знай, блудница, – продолжил он, – тебя вытащат на площадь и будут пытать каленым железом. Надеюсь, будешь вопить и корчиться в нестерпимых муках. А когда обессилеешь – лично отсеку тебе уши и повешу на шею в качестве трофея. Потом тебя разрежут на кусочки и скормят собакам.
С этими словами он резко развернулся, мантия всколыхнулась и пошла крупными волнами. Тощий затопал по ступенькам и скрылся в проходе в сопровождении прихвостня.
Я обессиленно опустилась на колени и уронила голову. Демонстрировать смелость – совсем не то, что ее испытывать. Связанные за спиной руки свело от напряжения, плечи болят, словно вместо мулов запрягали.
– Он отрежет мне уши… – прошептала я.
Сердце ударилось о грудную клетку и зашлось в бешеном ритме. Представила, как волокут на середину площади, привязывают к столбу и безжалостно прижигают каленым железом. Народ вокруг довольно улюлюкает, требует, чтобы жертва вопила диким голосом.
И не каленого было бы достаточно. От одной мысли об ализариновом металле кожа покрывается мурашками размером с горошину.
Из глаз потекло горячее. Мокрая дорожка проползла по носу и повисла тяжелой каплей на кончике. Я горько всхлипнула и вытерлась о плечо, оставив на коже грязные разводы от пыли.
Несколько минут я просто сидела и ревела, как самое никчемное существо в мире. Потом, видимо, влага кончилась, осталось только шмыганье носом.
В конце концов, это тоже надоело. В районе солнечного сплетения вспыхнуло, в порыве гнева я ударила коленкой пол. В стороны разлетелись мелкие комочки глины.
– Сбегу, – произнесла я твердо.
Внимательно оглядев камеру, поняла – самостоятельно выбраться из-за железной решетки не получится. Даже ключ не смогу взять – наверняка ализариновый. Разве что выломать ненавистные прутья чем-то тяжелым…
Скрипнула лестница, я подняла голову и откинула со лба грязную прядь. На ступеньке стоит та же девочка с золотыми косичками и прижимает к груди тряпичную куклу.
Я замерла. В первый раз детеныша напугал даже звук моего голоса.
Девочка спустилась на пол и осторожно подошла к решетке. Только сейчас заметила ее неестественную худобу. Щеки впали, скулы острые. Из широкого выреза торчат ключицы, такие тонкие, что даже я переломлю одним пальцем. На ножках-палочках безразмерные кожаные сапоги. Только огромные
