смятение. Раздался страшный треск – и, словно черная змея, сквозь меня проползла трещина. Со стороны она была не видна, даже самый опытный строитель не смог бы догадаться об ее существовании, но, я-то, я-то знал! Слишком много частиц покинули мою поверхность, слишком много посланников ушли в далекие края на поиски впечатлений.
С ожесточенностью обреченного я принялся за работу, пытаясь зарастить цепочками нанесенный ущерб, но тщетно. Трещина раздробила мое тело на две половины, и они тут же начали незаметное, но неумолимое движение, расползаясь в разные стороны. Молить о пощаде, звать на помощь? Кого? Конец был неминуем, не скоро, не сразу, но обе мои половинки, сдвигаемые чудовищным давлением валунов, должны были выскользнуть из замка и арка, вверенная мне арка, с грохотом рассыпаться, убивая и калеча всех, кто окажется под ней.
Нет, лучше бы это произошло сразу, немедленно, чем растянутое на десятилетия неторопливо растущее отчаяние, срывы, сломы, сколы, скрип рвущихся цепочек, страх, стыд, боль.
Наконец, это случилось. Именно так, как я себе представлял. Арка рухнула, а я, подлый и бесчестный я, проснулся на своей табуретке, в маленькой комнатке, перед письменным столом.
Прощаюсь, нет сил писать дальше.
До следующего письма,
любящий вас – сын.
Глава третья
РАБОЧИЙ СТОЛ
В январе 1942 года, на маленькой железнодорожной станции остановились друг напротив друга два поезда. Шли они в одну и ту же сторону, под Харьков, где готовилось крупное наступление. В обоих эшелонах размещались воинские части, сформированные для прорыва фронта. Предстоящие бои кружили головы, возбуждение переполняло морозный воздух. Части были укомплектованы в двойном размере, каждый батальон равнялся по численности полку и экипирован по высшему разряду. Все было новым: автоматы ППШ, четыре пулемета на каждый взвод, противотанковые винтовки, даже наводящие ужас «Катюши» двигались следом отдельным составом.
Макс Михайлович Додсон, новоиспеченный младший лейтенант, с удовольствием спрыгнул на снег. Ладно сидевшая гимнастерка чуть натянулась, крепко перехваченная ремнем вокруг талии, мышцы ног, уставшие от недельного лежания на нарах теплушки, приятно заныли. Хорошо было Максу Михайловичу, ему нравились роль командира взвода, послушание, с которым подчинялись его приказам солдаты, ловкость крепкого, натренированного тела, умение пальцев, быстро разбиравших и собиравших пулемет, или ППШ. Он уже слышал шепот за спиной: «А наш-то хорош, справный парень, и человек сердечный. С таким воевать легко и помирать не страшно».
Главные проблемы отодвинулись назад, подступающая опасность притупила тревогу. Его семья ушла из Гомеля пешком, убегая от немцев, и кроме этих скудных сведений, он больше ничего не знал о судьбе близких. Успели они добраться до еще не захваченной железной дороги и мыкаются сейчас в эвакуации, или не успели, и тогда…
Он
