но это вышло спонтанно, я не умею по желанию вызывать энергетический удар. Как ни крути, а сделанного не воротишь. Прошлое на то и прошлое, что уже прошло. Тысячу раз себе говорил: думать надо, прежде чем что-то делать, Эрик! Но когда там было думать и кому, если в глазах потемнело от гнева?!
Щёлкнула задвижка, дверь отворилась.
– Вишневский, на выход!
Моя фамилия звучала как-то иначе, чем раньше, словно на неё легла тень позора и преступления. Хорошо, что мама этого не видит! Во всяком случае, хочется на это надеяться.
– Руки за спину! – голос конвоира как металлом по стеклу.
Прошли по обшарпанному коридору в кабинет следователя. Спасибо, хоть без наручников. Казалось, что все оглядываются и пялятся на меня.
– Добрый день, господин Вишневский!
«Для кого-то, может быть, и добрый…» – пронеслось в голове.
– Здравствуйте!
– Меня зовут Андрей Павлович Розумов, я занимаюсь Вашим делом.
– Скажите, ради Бога, этот человек жив?
– Ни жив и ни мёртв, пока без изменений – кома.
У меня опустились руки.
– Решением прокурора до суда вы остаётесь в заключении.
– Чем обосновывается такое решение? Я стал общественно опасен?
– В этом следствию ещё предстоит разобраться.
– Когда я увижу жену?
– Сожалею, это пока невозможно, до передачи дела в суд никаких свиданий не положено. Она уже была здесь, справлялась о Вас. Но поймите правильно, условия задержания не мной написаны…
Я схватил его за руку.
– Умоляю, скажите, как она?
– А как Вы думаете?! Молодой человек, держите себя в руках! – он отдёрнул руку, словно ему было противно моё прикосновение.
Время, когда мои руки спасали, вышло. Горло стянула жгучая боль. «Наташа, любимая!» – кольнуло в сердце. Она была здесь, совсем рядом… Как страшно, как больно, зачем столько боли, Господи?!
– Вернёмся к нашему делу, – он задавал вопросы, а я машинально отвечал, как робот.
В душе образовалась звенящая пустота. Внезапно все чувства умерли. Образовалась глубокая впадина, на дне которой была только темнота, густая, беспросветная, неживая… Мне вдруг стало всё равно, что будет дальше. Я ни о чём не просил Бога, перестал его ощущать.
Время шло. Бесконечные вопросы. Всё то же самое, что вчера, по замкнутому кругу. Они думали, что за ночь что-то прибавилось? Нет! Всё та же история, с той же палкой, будь она неладна!
Когда меня отвели обратно в камеру, я лёг и уставился в потолок, разглядывая на нём старые пятна. Боль снова вернулась. Всё же лучше, чем пустота, но с ней легче. Слёзы застелили глаза, пятна на потолке разъехались и поплыли. Я нащупал в кармане Розарий,
