и господа! Авторы романов, вошедших в шорт-лист Национальной литературной…
Вот ведь, подумала Ксения, и не ленятся повторять одно и то же. И тут же возразила сама себе: «А чего им лениться?! Положение обязывает! Пообещали нам торжественную церемонию – и есть торжественная церемония!»
Люди короткого списка
На сцену выехали шесть пустых кресел, таких же белых, как то, в котором сидел Купряшин.
– Антон Абарбаров, роман «Третья полка», – выкрикнули сверху.
Из глубин зала стал пробираться к сцене невзрачный мужчина лет сорока, в стандартной серенькой рубашке навыпуск с короткими рукавами.
– Говорят, явный претендент, – сказал Воля.
– Ты читал? – спросил Трешнев.
– Получит – прочитаем. А не получит – прочитаем тем более.
– Игорь Горчаковский, – после этих слов голос с колосников смолк. По залу прокатились аплодисменты, которых Абарбаров не дождался, удовольствовавшись несколькими хлопками из разных углов этого пространства. – Роман «Радужная стерлядь».
– Он и получит, – всё так же вполголоса, но слышно произнёс Воля.
– Побьёмся об заклад? – предложил Трешнев.
– Как мы будем биться, если оба уверены, что получит он?!
Горчаковский, рослый красавец в майке с крупной надписью «Massachusetts Institute of Technology» вокруг эмблемы, выбежал откуда-то из первых рядов, поклонился залу, перед этим раскинул в победном приветствии руки, пожал ладонь притулившемуся на крайнем левом кресле Абарбарову и сел рядом.
– Почему «Радужная стерлядь»? – спросила Ксения. – Это же форель бывает радужной…
– Потому что потому… – ответил Трешнев. – Не путай изящную словесность с ихтиологией. О постмодернизме слышала? Вот это как раз постмодернизьм.
– Денис Димитрóв! – Конец фамилии вездесущего писателя, поэта, журналиста, телеведущего и шоумена потонул в овациях.
– И чего они хлопают? – удивился Трешнев. – Неужели думают, что обошлось бы без Дениски? Во-первых, шорт-лист объявили ещё в апреле, а во-вторых и в-главных, ни Димитрóва вне премий, ни премий вне Димитрóва представить нельзя.
– Роман «Стрелочник».
Аплодисменты не доросли до уровня овации, но всё же звучали внушительно.
– В лонг-листе было три его романа. Намакулатурил за минувший год, – сообщил Трешнев.
– Литературу делают волы, – вставил благодушное слово Караванов.
– Выбрали почему-то этот, хотя все три, как вся проза Дениски, занудны и бесконечны. Сюжеты замысловато высосаны из пальца и утомляют, как разговор с пьяным.
– Почему ты называешь его Дениской? Он что, имеет какое-то отношение к «Денискиным рассказам» Драгунского? – спросила Ксения.
– Надеюсь, никакого, хотя вообще-то Димитрóв имеет отношение
