Петрович не стал перечить жене, лишь пробормотал:
– Недоразумение какое-то.
– Нет, дорогой, – возражала супруга, – когда я вижу в газете фамилию Тепин, я знаю, что здесь не недоразумение, а здесь чистой воды авантюра!
Борис Петрович промолчал, соглашаясь.
Супруга у него умела напустить суровость, а то! – налоговый инспектор первого ранга. Работала «на недуимках». Подобно тому, как моряки произносят «компбс», налоговые инспектора говорят «недуимки», «пеня». Одно время Борис Петрович боролся за правильное произношение, но в конце концов смирился и даже сам стал говорить «недуимки», правда, использовал это слово лишь в связи с работой жены, потому что других поводов для данного словоупотребления в его жизни не возникало.
В шкафу хранилось ее шерстяное пальто серого цвета и другая форменная одежда, которая очень не нравилась Чибиреву. Он не признавал за супругой статуса представителя силовых структур, а потому необходимость снабжать особой формой налоговых инспекторов находил не более убедительной, чем учителей или, скажем, лично его – директора школы.
– Мне не нравится, – продолжала жена, – что он появился опять, как чертик из коробочки, я не хочу, чтобы ты снова плясал под его дуду, как медведь на ярмарке!
– Где же это я плясал под его дуду, как медведь на ярмарке? – возмутился Борис Петрович.
– А то не знаешь?!
Более всего Елену Григорьевну беспокоила личность Катрин – что такое? откуда взялась? Откуда знает Бориса Петровича и где встречались? Ревновать у Елены Григорьевны и мысли не было, никогда не ревновала, но опасалась влияний.
Борис Петрович объяснил, как мог; сознался, что встречались тогда, в сторожке у Щукина.
– Это когда ты в грязных штанах пришел? – атаковала мужа Елена Григорьевна. – Ты же мне говорил, что втроем были, друзья молодости!
Борис Петрович вяло оборонялся:
– Что-то не помню, чтобы ты меня расспрашивала о количественном составе…
– Еще бы тебе помнить!
– Ты со мной разговариваешь, словно я преступление совершил. Да я даже не знаю ее толком. Ее Тепин привел.
– И ты мне будешь говорить, что нормальная женщина потащится в ту конуру на свалку?
В планы Бориса Петровича ничего подобного говорить не входило, но и промолчать тоже справедливость не позволяла.
– Мы с тобой тоже туда ходили, – сказал, – когда были моложе.
– Потому что дура была.
– Не всем дано так умнеть, как тебе.
– Это упрек?
Упрек ли, комплемент ли, он сам не знал, что это, скорее всего – ирония.
– Самоирония, – определил Борис Петрович.
Если бы не моя самоирония, подумал Борис Петрович, я бы в школе повесился.
По ящику показывали рекламу. Грозный торнадо мчался по долине, чтобы всосаться в мощный пылесос, шлангом которого управляла бойкая домохозяйка.
– Нет,
